Самого себя

Он был известный и популярный актёр, снискавший мировую славу. Сыграл во многих фильмах и спектаклях, подаривших ему эту славу. Актёр был одарённый, талантливый.
Казалось, что каждая сыгранная им роль, была перевоплощением. Но он не надевал масок, не перевоплощался, не входил в образы, не подражал им. Он просто был ими. Актёр играл судей и осуждённых ими, палачей и их жертв, строителей и разрушителей, мстителей. Он снимался в исторических картинах и в фильмах о далёком будущем – словно перемещался с помощью машины времени. Сыграл многих знаменитых его современников. И они с восхищением, будто увидев чудо, описывали, как видели самих себя на сцене, в кадре. 

И это было лучшей наградой за труд актёра. 

Режиссёры, снимавшие его, всегда радовались тому, что все сцены снимались почти с одного дубля. Редко приходилось переигрывать. Монтажёры также были довольны отснятым материалом, который быстро превращался в киноленту. Актёр всегда был тем, кого от него ожидали, кого требовалось воплотить на сцене или в кадре.

Как-то вечером, в канун его юбилея, актёру позвонил агент. И предложил сценарий для нового фильма. Уже с первых строк актёр понял, что это биографический фильм. Сценарий мастерски описывал его жизнь. Перед глазами актёра пронеслось его голодное детство, разгрузка вагонов в юности, работа на заводе, где в драмкружке началась его карьера будущего актёра.

Он с радостью вспоминал каждую роль, каждую сцену, каждый дубль. Теперь же перед ним стояла новая задача: сыграть самого себя.

Это предложение показалось ему заманчивым. Но задача оказалась нелёгкой, несмотря на талант актёра. Режиссёр раз за разом останавливал съёмку, требовал переиграть, выходил на перекур, беседовал с актёром в попытке донести до него, кого режиссёр хочет видеть на экране. Недовольство режиссёра, несметные дубли – такого ни разу не случилось в его карьере. Актёр не мог войти в роль. Киноведы и театроведы пришли к выводу, что он так долго жил чужими жизнями, играя других, что так и не смог сыграть самого себя. И это был своего рода «профессиональный смертный приговор».

После монтажа отснятого материала актёр посмотрел на свою работу и не поверил: с экрана на него смотрел другой, незнакомый ему человек. И дело было не в гриме, а в нём самом. Он долго играл других, жил чужими жизнями, меняя одну на другую с каждым новым образом, персонажем. Актёр чаще отражался в лицах своих героев, чем в зеркале, он никогда не видел себя со стороны – ведь даже в гримёрке из зазеркалья на него смотрели чужие люди. Он настолько привык быть кем-то, нежели самим собой – ведь именно этого хотел его режиссёр. Именно этого от актёра ждали зрители, поклонники его таланта, покупая билет в кино на очередную картину их кумира. Зрители никогда не видели его самого – лишь тех, кого он играл.

Но фильм нужно было отснять, и был объявлен кастинг. В результате режиссёр выбрал на роль актёра, который успешно сыграл юбиляра. Сам юбиляр подтвердил это, увидев себя на экране. Актёру, выбранному режиссёром на эту роль, удалось стать тем, кого хотел видеть режиссёр.

А наш герой заболел. Он никак не мог оправиться от своего провала и от приговора киноведов, которые долгие годы возносили его талант до небес. Но не теперь.

Актёр слишком привык быть кем-то другим, но не собой.

Как-то раз, случайно, находясь в своём доме, он посмотрел в зеркало. Оттуда на него смотрел другой человек. Но актёр ничуть не удивился увиденному. Он так долго отражался в зеркалах чужими лицами, что не знал, как выглядит сам.

Что вы знаете о дожде?

Дождь дразнился как девушка, будто играл в "ромашку", конец которой был очевиден. Две тяжелые тучи, похожие на огромные мешки с картошкой, столкнулись, гром прогремел так, что и глухой мог услышать его рёв. Блеснула молния, разрезавшая небо лазерным лучом. И дождь полил водопадом, которому позавидовали бы Анхель, Ниагара и Виктория вместе взятые. И не было этому Вселенскому потопу ни конца, ни края.