Интервью с феей

Что вы знаете о феях? - Что они малюсенькие? Порхают между цветов? У них волшебные палочки? Они «курируют» определённые сферы жизнедеятельности людей?

Вы, конечно же, не верите в фей. Понимаю это по выражениям ваших лиц. Дело ваше. Но, уверен, что вы в них не верите потому, что никогда не встречали. Это значит, что вы многое упустили в вашей жизни. Пожалуй, самое главное. А вот мне посчастливилось. И я даже взял интервью у феи. Читайте, размышляйте. Хотите – верьте, хотите – нет. Я пишу лишь о том, что со мной случилось, когда я встретил фею.

По обыкновению в тёплые июньские дни я люблю сидеть в городском парке. Там на аллее под увесистым дубом, создающим своей шумной листвой замечательную тень – отдающую прохладой, находится моя любимая скамейка. Она уже постарела, как и стоящий за ней дуб, много раз была покрашена и перекрашена, о чём свидетельствует шелушащаяся краска, ниспадающая на землю разноцветной пылью. Каждый раз, вставая с моей любимой скамейки, мне приходится отряхивать эту радужную пыль с потертых джинсов.

Однажды, вставая со скамейки, я по обыкновению стряхнул пыль с джинсов и вдруг услышал рядом со мной «апчхи». Повернувшись туда, откуда прозвучал этот чих, я увидел девочку в нарядном розовом прозрачном платье. На ней были розовые лакированные туфельки, а на голове диадема – блестящая всеми цветами радуги. В руке у неё была палочка, которая, как мне показалось на первый взгляд, была обёрнута серебряной фольгой. А на одном конце золотом сияла звезда. Вокруг неё, казалось, струился запах лесных ягод и чайных роз, сдобренный летним солнцем. Милая девочка с золотыми кудряшками, появившаяся из ниоткуда так внезапно, чихнула ещё раз и заулыбалась. Я быстро выпалил «Будь здорова!», в то время, как мои мысли не находили ответа на главный вопрос: «Что эта милая девочка делает здесь и сейчас?» Конечно, живущий во мне взрослый сразу спросил бы, «Что ты здесь делаешь? Почему ты одна? Где твои родители?», но живущий во мне ребёнок, фантазируя, пытался самостоятельно ответить на эти вопросы. И когда мне уже казалось, что ответ найден и вот-вот соскочит с языка, неожиданно для меня девочка произнесла нежным голосом ребёнка: «Нет, это не карнавал и не маскарад. И никто поблизости не отмечает День рождения. Просто я знаю, что ты в меня веришь. С самого детства. И всегда хотел встретить меня. И вот, я здесь перед тобой. Твоя фея».

Онемев от неожиданности я, было, подумал, что слегка перегрелся на солнышке и у меня случился удар. Но моя новая знакомая улыбнулась и сказала тем же волшебным голоском: «Я настоящая. Хочешь мороженое?» 

Не успев ответить, я уже держал в руках эскимо. Точно такое, как в детстве. К сожалению, его уже не выпускают. Такое же мороженое держала в рука фея, и это лишь усилило моё непонимание происходящего. Но уже через минуту мы ели мороженое и весело болтали с моей новой подружкой.

Она напоминала мне случаи из моего детства, которые я давно позабыл. И все эти случаи были связаны с её появлением в моей жизни. Подарки на Дни рождения, Новый год, весёлые истории из моей жизни. Первый поцелуй. Оказывается, она всегда была рядом. Эта маленькая девочка была лучшим моим другом. Я мысленно делился с ней всеми своими тайнами, так как только она умела их хранить.

Беседуя с феей, я невольно окунулся в детство. Во мне снова проснулся ребёнок, жаждущий познания. Мы вели беседу на уровне глаз, сидя на земле прямо как в детстве. Мы говорили обо всём на свете. У моей собеседницы были ответы на все мои вопросы, и я пожалел, что так и не встретил её в детстве, когда я впервые задал эти вопросы. Взрослые улыбались. Тогда их таинственная улыбка намекала, что они что-то знают, но не скажут мне ничего. На самом деле они улыбались потому, что не знали ответа. Это я понял с годами. Мальчишки с моего двора смеялись и подшучивали надо мной из-за моих вопросов. Они считали, что эти вопросы могут задавать девчонки и поэтому не звали меня играть с ними в мяч или купаться в речке.

Неожиданно ребёнка, проснувшегося во мне, сменил взрослый. Журналист. И я начал задавать моей старой-новой знакомой совсем взрослые вопросы. Как ни странно, они её не смущали. Зная, что я первый журналист в истории, беседующий с феей, я решил записать уникальное интервью.

 - Зачем нужны феи?

 - Чтобы бороться со злом.

 - А феи – все, такие как ты – добрые – или есть и злые?

 - Мы как люди, всякие бываем.

 - Как давно живут феи среди людей?

 - Мы жили среди вас всегда.

 - А сколько фей существует?

 - Нас много. Мы живём в каждом ребёнке. Но видят нас лишь немногие. Мы открываемся только тем девочкам и мальчикам, которые в нас верят.

 - У Вас есть своя организация? – Моя фея посмотрела на меня с недоумением, которое очень быстро перешло в улыбку.

 - Вот вы – взрослые – любите всё усложнять. У нас нет ни царства-королевства, ни царицы-королевы. Мы – это вы. Мы всегда с вами. Мы живём в голове каждого мальчика и каждой девочки.

 - То есть, сейчас тебя нет? Ты только в моей голове?

 - А мороженое? Оно настоящее? – Ты почувствовал его вкус?

 - Извини, - сказал я. Конечно почувствовал. Просто нам – взрослым трудно надолго оставаться детьми. Но с тобой у меня получается.

Мы оба улыбнулись.

 - Ты умеешь летать? - спросил я.

 - Да. Хочешь, покажу?

 - Конечно! - по-детски воскликнул я.

Вдруг, откуда ни возьмись, за плечами моей милой собеседницы появились крылышки под цвет платья, и она запорхала надо мной. Направляя на меня волшебную палочку, она посылала мне солнечных зайчиков, которые скакали по мне, согревая солнечным теплом.

 - А кто может противостоять злым феям? – не унимался я.

 - Мы, добрые феи. Мы призваны помогать людям, уберегать вас от зла. Плодить добро.

 - А как вы боретесь со злом? Иногда оно принимает такие масштабы…

 - Мы действуем сообща, объединяем наши усилия. Мы встаём в круг и думаем, советуемся, разрабатываем план действий. А потом действуем по этому плану.

 - Вы доверяете людям?

 - Да. Но вы часто подводите нас. А мы вас – никогда.

 - А добрая фея может стать злой?

 - Да. Если её очень обидеть и заставить потерять веру в добро.

 - А злая фея может стать доброй?

 - Может. Если её переубедить. Не всё ведь решается с помощью заклинаний.  

Мы ещё долго болтали обо всём на свете, как будто были одного возраста. Рассказывали друг другу весёлые истории, придуманные на ходу.

Неожиданно наступил вечер, и нам нужно было прощаться. Феечка подлетела ко мне. Прикоснулась волшебной палочкой к моей груди, улыбнулась и исчезла так же неожиданно, как и появилась в то незабываемое утро.

И хотя солнце уже зашло, и ощущалась вечерняя прохлада, в груди я ощущал тепло и радость. Как будто вечер и вовсе не наступил.

Всю дорогу домой я думал о моём приключении. Не знаю, произошло ли оно со мной во сне или наяву, но я был уверен в одном: я уже встречал эту милую маленькую волшебницу, будучи взрослым. Встречал ни раз, и ни два. И точно помнил её наряд, кудряшки и эту улыбку, которую просто невозможно забыть.

Так, размышляя и осмысляя моё сегодняшнее приключение в парке, я подошёл к дому и зашёл в подъезд.

Поднявшись пешком на третий этаж (в этот момент я пожалел, что феи не было со мной, ведь она точно запустила бы лифт, который вот уже три дня дожидался скорого ремонта), я зашёл в свою квартиру. Жена, поприветствовавшая меня из кухни, продолжила колдовать над ужином, сказочный аромат которого уже заполонил всю квартиру. 

Снимая ботинки в прихожей, я обнаружил рядом с зеркалом мою дочь. И я застыл на месте от увиденного: примеряя новое прозрачное платье розового цвета, расчёсывая золотистые кудряшки, передо мной стояла моя девочка, похожая как две капли воды на мою собеседницу из парка. Опешив, не заметив, что стою в одном ботинке, я подошёл к ребёнку и спросил: 

«Милая, ты была сегодня в парке?»

 - Нет, - ответила моя девочка.

 - А куда ты такая красивая и нарядная собираешься?

 - У нас в школе сегодня праздничный вечер. Бал, маскарад, викторина, угощение и танцы. Кстати, папа, ты не видел мою волшебную палочку?

Палочка, притаившись, стояла в моём уже снятом башмаке. Я аккуратно поднял её и ахнул: она точь-в-точь была похожей на ту, которой фея на прощание коснулась моей груди.

 - Не забудь распустить крылышки, солнышко моё! – крикнул я напоследок, когда моя малышка стояла в дверях.

 - Откуда ты про них знаешь, папочка? – спросила она, закрывая дверь.

 - Мне показала их одна милая фея.

 - Я же говорила, что феи существуют! – улыбаясь, воскликнула моя девочка.

 - Конечно, милая! – ответил вдогонку я и направился на кухню.

Абсурд

Он не работал уже целый месяц, и сама мысль о его невостребованности на рынке труда угнетала его. Ещё больше его угнетало то, что за последний год это был не первый месяц без работы. А значит, и без дохода. Но больше всего его угнетало то, что встречаясь со своими детьми, у него хватало денег лишь на проезд. Он не мог купить им мороженое или игрушку. Это его беспокоило больше упрёков бывшей жены, что он не в силах не только оплачивать текущие алименты, но и погасить растущую изо дня в день задолженность. Он должен был не только своим детям, но и другим людям, банкам, кредитным компаниям, государству. Ему хотелось бежать от всего этого, но ввиду долгов, его страна, которую он так любил, стала для него тюрьмой. И хоть он хотел уехать, чтобы найти себя в другой стране, получить должность в крупной компании, его останавливала не только и не столько доля условного Зэка, но тот факт, что он не хотел оставлять детей без своего внимания, лишать их своей любви. Он не хотел, чтобы у них сложилось впечатление, что он бросил их. Сбежал от них. Нет. Он хотел видеть, как они взрослеют, делиться с ними своими знаниями, воспитывать их и прививать им важные, на его взгляд, ценности.

Перебои в трудоустройстве не позволяли ему встать на учёт на бирже труда и получать пособие по безработице. Потому, что ему не удалось набрать за год 9 месяцев непрерывного стажа на одном и том же рабочем месте. Или на нескольких, но так, чтобы переход с одного на другое был непрерывным. Ему не то, что бы нужно было это пособие, которое не покрывало бы его долгов, из-за чего он уже в самом начале месяца, раздав, что мог, оставался без гроша в кармане. А ведь мужчине сложно ходить с пустым портмоне. И жить с чувством, что он не может подарить любимой букет цветов. Или даже один цветок. Пособие нужно было лишь для того, чтобы спокойно искать работу, чтобы помогать любимой женщине хотя бы в оплате коммунальных услуг, участвовать в домашнем хозяйстве. Чтобы платить детям хоть какие-нибудь алименты и не краснеть перед ними в очередной раз, когда они просили купить мороженое или игрушку. Или школьные принадлежности в начале учебного года. И надеяться, что его не лишат пособия до того, как он найдёт работу.

Ощущение запертости, ощущение, будто его обложили, как волка на охоте, обставили по всем углам будто игрока в шашки – когда нет места для манёвров на клетчатой доске, усиливалось тогда, когда он проезжал возле национального аэропорта и видел идущие на посадку или взлетающие самолёты. Самолёт, за это время, стал для него не только символом, но и эквивалентом свободы. Он хотел, подобно птице-самолёту, расправить крылья и взлететь. Пересечь государственную границу, которая была закрыта для него. Чтобы не нужно было проходить паспортный контроль.

Но и без того, чтобы его задержали на паспортном контроле, у него хватало проблем. В его затруднительном положении он даже не мог купить билет на самолёт.

Всё это приводило его в бешенство, когда после очередной отправки дневной порции резюме (в среднем, не менее 10), он не только проходил очередное безрезультатное собеседование (что само по себе было результатом, ибо он удостаивался его раз в год), но чаще всего не удостаивался и телефонного звонка от потенциального работодателя. А если ему и звонили, то, чаще всего, всё заканчивалось телефонным собеседованием. Его не обнадёживала последняя фраза интервьюера: «Мы Вам позвоним, если…» или «Мы оставляем за собой право…» Он знал их наизусть. Он знал, что ему больше не позвонят из той или иной организации. И это его удручало. Особенно потому, что квалификаций у него было, хоть отбавляй. А он пытался устроиться младшим сотрудником, что выглядело странно на фоне его идеального резюме. Претендуя на более высокие должности, он также не добивался результата: понимая, что такой специалист долго не сможет «ходить в замах», начальство боялось, что вскоре ему придётся подвинуться. А этого никто не хотел. Всем было уютно там, где они находились. И креативный, инициирующий и в положительном смысле этого слова «амбициозный» специалист приходился не ко двору.

И это при его шикарном резюме и опыте работы, которому могли позавидовать тысячи специалистов в мире. Прочитав его резюме, люди негодовали не столько от того, что читали в нём, сколько от того, что такой грамотный, образованный человек и эксперт в своей сфере не мог найти себя на родине. В то время как из-за границы он получал предложения, которым мало кто мог отказать. Но это угнетало его ещё больше. Это был порочный замкнутый круг.

Он готов был пойти на любую, самую трудную и низкооплачиваемую работу. Он всё чащё «подчищал» своё резюме, удаляя из него академические степени или престижные места работы. Квалификации. Знания и умения. Со временем он уверовал, что, может, и вовсе всего этого не было – ни мест работы, ни квалификаций, ни дипломов. Может, он действительно ничего не стоит в профессиональном плане, если его не берут на работу. Временами он впадал в депрессию. У него начал развиваться комплекс неполноценности.

Он часто думал о смерти. Практически, каждый день. Боясь её, душа его просилась наружу, будучи запертой в теле, из которого не вырваться. Не сбежать. Ему казалось, будто часть его самого – и тела, и души – умерла. И была погребена.

От этих мыслей и ощущений его спасала лишь любовь к детям, которая возвращала его в реальность, в которых он просто растворялся, и хобби, которое со временем могло стать источником заработка. Но так и не стало. Он писал короткие рассказы. Их у него было столько, что можно было составить не один сборник. Их с удовольствием читали тысячи людей в Интернете. Но у него не складывались отношения с многочисленными мелкими и крупными издательствами: мелкими зачастую управляли нечистоплотные люди, а крупные просили его оплатить издание книги за свой счёт. То есть, он был для них не потенциальным, неценным автором. Хотя, скорее всего, они даже не читали его рассказы. Просто у них были свои постоянные авторы, которые тоже не желали, чтобы их потеснили на их Олимпе. 

В моменты отчаяния и ощущения одиночества в прозаике просыпался поэт. И тогда он описывал свои чувства и мысли, в надежде, что от этого ему станет легче, что они – чувства и мысли – будучи выплеснутыми, положенными и оставленными на бумаге, оставят его, покинут его голову:

«Мне некомфортно в этой жизни
Не тот размер её одежды,
И в голове роятся мысли,
Что не такой, как был я прежде.

Мне некомфортно говорить,
Писать мне легче и надёжней.
Кому бы душу мне излить,
Да так, чтоб поосторожней?

Мне плакать хочется иногда,
И слёзы душу рвут на части,
Неужто так будет всегда?
Неужто и мне не положено счастье?

Я вижу свет, а мерещится тьма,
Я слышу дождь, отдалённо где-то,
В душе уж давно поселилась зима,
Хотя пора поселиться лету.

Я мыслю день, а на улице ночь,
Всё наизнанку, как в детстве свитер,
Глухая тень дико мчится прочь,
И я остаюсь с разбитым корытом.

В душе пустота, хоть на улице праздник,
Заполнить её невозможно словами,
За рюмкой рюмку наливает проказник
С бородой козла и с козла же рогами.

Тоска и грусть – вот удел мой земной
А мне бы в небо, ведь там свобода,
Закован я в тверди телесной людской,
И крылья подрезаны небосводом»

Он любил Камю (не коньяк, а известного мыслителя и писателя, хотя коньяк он тоже любил) и других известных писателей-экзистенциалистов. Особенно близким ему по духу был Сизиф, которого, выпустив наружу однажды, он уже не мог поймать и запереть в себе. Но даже если бы это ему удалось, он не смог бы смириться с мыслью, что кто-либо ещё, пусть даже виртуально, мог стать пленником. Узником. Как он сам. Вкусив свободы, и не успев насладиться ею, потерял её снова. А вместе с ней и надежду, навеки оставшуюся в ларце всем одарённой и вседающей Пандоры. 

Еврейские праздники

У нас, евреев, интересные праздники и памятные даты, а также – их предписания.

Начнём с прошедшего Йом Киппура – полный пост (не FB-шный) – ни есть, ни пить. Зато детям – раздолье! Можно кататься на великах, роликах, самокатах и прочих транспортных средствах по дорогам даже на красный и даже по «встречке»! И полиция вас не тронет. Ну и курам мозги крутим.

Дальше – Суккот: предписано жить в палатках 7 дней (пить и есть можно и даже нужно). 

Потом – Ханукка: 8 дней есть жирные пончики и дарить детям деньги. И каждый день зажигать свечи.

Ту би-Шват – Новый год деревьев – только у нас! В этот праздник мы сажаем деревья и обязательно едим сухофрукты.

Пурим – еврейский карнавал и маскарад в одном флаконе! Кстати, о флаконах, а также бутылках, бутыльках и бочонках – упиться в… (кто во что горазд) – важнейшее требование этого праздника! Мы таки умеем веселиться! А ещё дарим подарки малоимущим. Оттуда и поговорка, что еврей из гостей всегда с подарками возвращается. И уши врага едим, Гамана.

Песах – есть мацу во всех её видах (сандвичи из мацы, гамбургеры [булки] из мацы, яичницы с мацой, кнейдлах и др. и пр.), а вот хлеб – ни-ни!

От Песаха до Шавуот мужикам не велено бриться. Отращивают бороды.

А вот в Шавуот мы в больших количествах употребляем кисломолочную продукцию. В основном сыры разных видов и форм. И готовим чизкейки! А ещё – обливаемся водой!

Между Песахом и Шавуот мы отмечаем Лаг ба-Омер. Это настоящий детский праздник – взвейтесь кострами! Пионерская картошка нервно курит в сторонке.

Пост 9 Ава сменяется еврейским Valentine’s Day – Ту бе-Ав – целовашки и обнимашки и прочие атрибуты и реквизиты.

И, наконец, Рош ха-Шана – еврейский Новый год! Тут нужно яблоко в мёд макать, гранат есть, гефилтэ фиш и прочие вкусности еврейской кухни.

Так и живём последние 5777 лет!

Диалог с самим собой

Существует множество способов ведения диалога с самим собой. Одним нужно изрядно выпить. И тогда они обратятся к самим себе. Во всём себе признаются. Осудят себя или похвалят.

Другим нужно зеркало. Для визуализации. Чтобы увидеть себя другого и беседовать с ним. «Другой я» будет более отличаться от оригинала, если выпьет. Но тогда концовка будет, как у изрядно выпившего.

Третьим нужно обкуриться. В принципе, продолжение такое же, как и у изрядно выпивших.

Поэту нужны глаза, которые не против. И перед тем, как утонуть, он отразится в них. Похоже на вариант с зеркалом только намного романтичнее. Концовка варианта поэта похожа также напоминает вариант с изрядно выпившим. С одной  лишь разницей: последний тонет в бутылке. Кстати, поэты тоже спиваются.

Писатель ведёт диалог с самим собой через свои же произведения. Похоже на вариант с поэтом. Тот ведь тоже пишет. Но у писателя всё намного прозаичнее. Особенно, если он спивается вместе с поэтом.