Зловещие деревья

Они выглядели настолько устрашающими, что редкий смельчак мог зайти в лес ночью. Да и днём мало кто рискнул бы приблизиться к опушке, на которой росли эти гигантские, искорёженные, причудливо изогнутые, с распростёртыми лапами-крючьями дубы-колдуны, кедры-чародеи, сосны-монстры, ели-метели, осины-ассасины. Всем своим видом эти деревья будто кричали: «Не приближайся! Опасно для жизни!». Казалось, что сама Смерть поселилась на этой опушке, поджидая тех, кто готов встретиться с ней. Некоторые из деревьев выглядели как статуя Старухи с косой. Застывшие в своём безмолвии. И лишь ветер колыхал их ветки-косы.                  

Но и другие образы описывали немногие, осмелившиеся посетить эту страшную опушку: одни видели там Всадника Апокалипсиса, другие – наистрашнейшего дракона, которого могла породить самая буйная фантазия и великие глаза страха.

Увидевшие их однажды, запоминали их навсегда. Мрачные, леденящие кровь воспоминания посещали людей и по ночам. В кошмарах зловещие деревья не стояли безмолвными, вкопанными навеки в землю этого леса. Они двигались, с треском вытягивая свои корни из земли, передвигались по земле и по воздуху, нападали на странников, преследовали их.

Всё, что известно автору этих строк о необычных деревьях, поведали ему немногочисленные грибники и охотники, осмелившиеся посетить «заколдованный» - по их словам - лес. Но все описания увиденного имели мало чего общего с действительностью. 

Деревья, росшие в лесу, жили своей жизнью. Внешний их вид формировала сама Природа: они горели в пожарах, ломались от сильных порывов ветра, высыхали от жажды, гнили об избыточной влажности.

Но, больше Природы ранил их только Человек, использовавший деревья для своих нужд. Они, неспособные сопротивляться, молча выдерживали первую казнь. Так же молча рухнувшие на замшелую опушку, деревья плакали соком и смолой, и лишь в печах и каминах, высохшие, они трещали в огне, будто рассказывали перед второй и 

последней казнью свою историю.

А те из них, которым удалось пережить эти невзгоды и выжить вопреки всему, защищали себя от людей, своей устрашающей внешностью, которая была лишь одеянием, скрывавшим под собой исчезающих исполинов с неприглядной опушки леса.

Склад мыслей

Мысли хранились на складе и содержались в различных ёмкостях, коробках, ящиках – в зависимости от формы и содержания. Все они были упорядочены, пронумерованы, разложены по полочкам. Постоянно проводился их учёт, инвентаризация, аудит.

Жидкие хранились в закрытых колбах и баночках, закупоренных бутылках, порошкообразные и вообще сыпучие – в мешочках и пакетиках, в коробочках. Некоторые просто висели в воздухе. Другие содержались на различного рода носителях.

По содержанию мысли делились на категории: идеи, предложения, аргументы, доводы, соображения, постулаты, тезисы и пр.

Они были разного цвета и запаха. Некоторые были приятными, другие дурно пахли. Цвет их зависел от настроения, состояния здоровья – как физического, так и душевного: одни были рождены в бреду и в жару, и по форме и, и по содержанию – были бредовыми. Иные отличались здравым смыслом, особенно – рождённые в трезвом уме, когда голова была холодной. Были среди них и логичные, рациональные, но и лишённые логики и рационала.

Некоторые мысли были новаторские, инновационные, другие – морально устарели, и поэтому подлежали утилизации, переработке, пересмотру и одобрению либо опровержению, отрицанию и даже забвению. Они делились на тупые и острые, смешные и грустные, весёлые и печальные, конструктивные и деструктивные, способные ободрить или ввергнуть в уныние, лишающие сна и покоя или дарящие надежду и уверенность в себе, в завтрашнем дне, лёгкие и тяжелые – как по весу, так и по уровню их восприятия.

Мысли попадали на склад по разным причинам: одни из-за изобилия и даже избытка, когда головы их владельцев не в силах были вынести их количество, объём, содержание. Другие – по рекомендациям врачей, дабы избежать перегрузки мозга. Третьи – за ненадобностью. Четвёртые – из-за осуждения их владельцев, приведшие к жертвам и страданиям индивидуумов и массового населения. Пятые были отвергнуты или запрещены.  

Были и другие поводы. Например, ускользнувшие или потерянные, ждавшие возвращения и повторного применения. Также, на складе находились мысли озвученные, сказанные вслух, услышанные и те, которые озвучены не были, но, тем не менее, нуждались в сохранении, наблюдении, ждавшие своего времени. Под наблюдением обычно находились скудные или истощённые, а также – запрещённые. Последние хранились в отдельном секторе, в более жёстких, нежели другие, условиях – в особом режиме, опасаясь их утечки, похищения и повторного массового распространения. Обычно это происходило после войн или массовых терактов, актов геноцида и пр., к которым привели преступные помыслы, умыслы. Тем не менее, их не уничтожали. Эти мысли подлежали длительному хранению в отдельном секторе, служившем своего рода «музеем мысли». В этом же музее хранились и другие мысли – изящные, элегантные, красивые, служившее эталонами, примерами для подражания, вдохновением.

В духе времени, мысли также делились по своевременности и вообще – по времени: были среди них современные и архаичные, дикие и культурные, временные или постоянные. Их складировали по наличию или отсутствию такта, нравственности, морали или, напротив, аморальности.

Иногда мысли возвращали владельцам – на время или на постоянное пользование. Владельцы же имели право передачи их другим, третьим лицам, право аренды, сдачи в прокат, наследования, продажи (как оптом, так и в розницу) и уничтожения. Они были собственностью, и ими распоряжались, как угодно. Во всех этих случаях мысли рано или поздно возвращались на склад и ждали своего времени. В том числе, когда у хозяев не было средств на содержание или реализацию замыслов. В некоторых случаях мысли подлежали уничтожению, и больше не возвращались на склад, равно как и не возвращались их владельцам.

Иногда наступал дефицит мыслей, и тогда их искали, обращались на слад, когда ничего не приходило в голову. Иногда их избыток требовал освобождения умов. Их сцеживали, а затем ими кормили, втюхивали и толкали, насильственным образом заполняли умы масс. Мысли можно было похитить, украсть. Особенно – незапатентованные или те, которые плохо лежали (на складе). Мысли были везде и повсюду. Это также было поводом попадания мыслей на склад. Мысли отлавливали на улицах, в местах массового скопления людей. Были и те, которые попали на склад временно, но остались там навсегда, осиротев или попав в отказ. Так или иначе, они больше не были востребованы, оказались ненужными. Некоторые просто выходили из оборота.

Временами на склад нападали, взламывали его, похищали идеи. Бывали и подлоги, в результате которых аудит выявлял, что одни были заменены по форме, другие – по сути, цвету, запаху и даже по вкусу – хорошему или дурному или просто страдали безвкусицей.

Поскольку складом управляли люди, имели место и утечки. А иногда, по халатности или забывчивости, мысли путались, пропадали. Некоторые, по этим же причинам, находились не на своём месте, и только своевременный и жёсткий аудит мог исправить ошибки, причиной которых служил исключительно человеческий фактор, вернуть мысли на место.

Но однажды была совершена неисправимая ошибка. Никто толком не мог объяснить, что послужило ей причиной – халатность, бестолковость или предумышленное преступление. Никто не помнил, да и не мог вспомнить. Склад сгорел. Дотла. И человечество лишилось мыслей, а с ними и способности мыслить, думать, рассуждать. Осмысленно или нет, оно просто вымерло, как когда-то мамонты или динозавры.