Привкус правды

Алекс считал свою способность проклятием, завёрнутым в соблазнительную упаковку. Один поцелуй — всего один мимолетный контакт губ — и вся жизнь женщины обрушивалась на него лавиной информации, не оставляя места для тайн, загадок или той сладкой неопределённости, которую называют романтикой. Он был ходячим детектором лжи, архивариусом чужих душ, и это делало его самым одиноким человеком в мире.

Его дар, или недуг, не был просто интуицией. Это был шквал сенсорных данных.

Первый поцелуй с блондинкой по имени Шарлотта на третьем свидании принёс с собой вкус пережаренного кофе из офисной машины, запах хлорки из бассейна, куда она ходила трижды в неделю, и тихий, почти неслышный звон обручального кольца, которое она сняла и спрятала в карман сумочки перед встречей. Он узнал, что ей 34, а не 28, как она утверждала; что она работает не «арт-директором», а старшим менеджером в рекламном агентстве, и её главное хобби — не современное искусство, а просмотр сентиментальных сериалов в обнимку с котом, которого она любила больше, чем своего мужа-программиста. Поцелуй был технически безупречен, но на вкус напоминал отчаяние и мятную жвачку, призванную скрыть ложь. Алекс отстранился, вежливо улыбнулся и больше никогда ей не звонил.

Были и другие. Поцелуй с Мэдисон, байкершей со смелым взглядом, был пропитан вкусом дешёвого пива и адреналина, но под ним скрывался страх перед стареющей матерью и горечь от невыплаченного кредита за мотоцикл, который был её единственной свободой. Поцелуй с Грейс, утончённой искусствоведкой, был как дорогое вино — сложный букет из запахов пыльных архивов, вкуса устриц, которые она ела на вернисажах, и привкуса зависти к более успешным коллегам.

Каждый поцелуй был финалом, а не началом. Он мгновенно перематывал всю историю до конца, видел все трещины, все разочарования, все маленькие и большие обманы. Женщины становились для него прочитанными книгами. Интересными, порой захватывающими, но всегда — с известным концом. Он перестал пытаться строить отношения, превратив свидания в род гастрономического туризма по чужим жизням. Он пробовал их истории, как гурман пробует экзотические блюда, но сам оставался вечно голодным.

А потом появилась Эмили.

Она не была похожа на других. В её глазах не было заученной томности или показной уверенности. Она слушала его с неподдельным интересом, смеялась его шуткам и спорила с ним о книгах с такой страстью, что он напрочь забыл о своём даре. Вечер пролетел незаметно. Когда он провожал её до подъезда, его охватил давно забытый страх. Впервые за много лет он не хотел знать. Он хотел верить. Ему хотелось, чтобы тайна осталась.

Она повернулась к нему, и в мягком свете уличного фонаря её лицо показалось ему самым прекрасным из всех, что он видел. Мгновение растянулось. Он наклонился и осторожно, почти благоговейно, поцеловал её.

И… ничего.

То есть, не совсем ничего. Он ощутил тепло. Спокойствие, похожее на тихий летний вечер. Едва уловимый аромат чая с бергамотом и лёгкое, как перышко, чувство юмора. Он почувствовал её суть, её настроение, её отношение к нему. Но не было фактов. Никаких имён, дат, адресов. Никаких вкусов чужой еды, запахов постылой работы, отголосков прошлых обид. Информационная лавина не сошла. Его дар молчал. Архив был пуст.

Алекс отстранился, сердце колотилось от изумления и чего-то ещё — надежды.
— Что-то не так? — тихо спросила Эмили, заметив его растерянность.

Впервые за десять лет ему пришлось спросить. Спросить по-настоящему.
— Нет, всё так, — его голос слегка дрожал. — Просто… я ничего о тебе не знаю. Кто ты, Эмили?

Она загадочно улыбнулась, и эта улыбка была единственной вещью, которую он хотел разгадывать до конца жизни.

— Я предпочитаю рассказывать свои истории сама, а не доверять их первому поцелую, — ответила она. — Я библиотекарь. Я знаю цену словам и тайнам.
В этот момент Алекс понял. Дело было не в том, что у неё не было прошлого или секретов. Просто она жила не ими. Её жизнь не была хаотичным потоком данных, который определял её настоящее. Она была хозяйкой своей истории, хранителем своей души. Её личность была так целостна и гармонична, что не распадалась на байты информации от одного прикосновения.

Его проклятие требовало пассивного наблюдателя, но Эмили заставила его стать активным участником. Чтобы узнать её, ему нужно было говорить с ней, слушать её, заслуживать её доверие, медленно, страница за страницей, открывая её мир.

Они пошли на второе свидание. И на третье. Алекс узнал, что она действительно любит чай с бергамотом, по воскресеньям занимается гончарным искусством, и её спокойствие — результат долгой внутренней работы над собой. Он узнавал это не из вкуса поцелуя, а из её слов, из блеска её глаз, из тепла её руки в своей.

Поцелуи больше не были для него источником информации. Они стали тем, чем и должны были быть — выражением нежности, обещанием близости, точкой начала их общей истории, которую они теперь писали вместе. Он всё ещё мог «читать» других, но больше этого не делал. Зачем ему чужие прочитанные книги, когда у него появился самый захватывающий роман, который он с упоением читал по одной главе за раз.