Экзистенс

Слава Богу, что ещё в 2025 году изобрели нейроинтерфейс – устройство, способное считывать мои мозговые импульсы и мгновенно переводить их в текст. Эта технология, похожая на телепатию из фантастических романов, позволила мне продолжать диалог с родными и близкими, практически со всем миром, после того как в том же году меня парализовала болезнь. Полный паралич – тело, мозг, все сковано невидимыми оковами. Я лишился дара речи и, естественно, не мог больше писать. Это случилось внезапно, посреди ночи. И вот я, запертый в своем немом теле, словно в тюрьме, сижу в кресле-коляске и общаюсь с миром с помощью этого чуда техники.

Ирония судьбы – болезнь, приковавшая меня к креслу, открыла мне путь к богатству. Будучи здоровым, мне так и не удалось заработать денег на издание моих рассказов. Опасаясь, что я не выживу, Елизавета (так зовут мою Любимую) обратилась в благотворительный фонд, который помог издать циклы моих рассказов. Уже через полгода мои книги, одна за другой, стали бестселлерами. Их перевели на десятки языков. Вырученные деньги позволили нам выкупить семейное имение – средневековый замок в Шотландии с большими угодьями, лесами, зеркальной гладью озёр и многим другим. Каждое утро Елизавета возит меня по территории имения, и мы наслаждаемся его просторами, вдыхая полной грудью свежий воздух свободы, которой лишен я сам.

Будучи на грани смерти, я понял, что жить нужно сегодняшним днем. Это понимание стало моей жизненной философией. Благодаря современной технологии, мой разум обрел новый голос – цифровой, лишённый звука, но способный донести мои мысли до сотен тысяч человек во всем мире. Из общения с ними я черпаю вдохновение и темы для моих новых рассказов. Мои мысли, превращённые в страницы текстов, сделали меня всемирно известным, знаменитым. Меня просят писать ещё. Я получаю тысячи писем со всего мира. Люди хотят знать, как будут дальше развиваться судьбы моих героев.

Читатели цитируют мои книги, предлагают мне свои сценарии развития событий, которые я изучаю с неподдельным интересом.

Но мои мысли лишь об одном: о тех кошмарах, которые мучают меня каждый день с наступлением темноты. Мне снятся падения в бездонные пропасти, удушье, бесконечные лабиринты, из которых нет выхода. Об этих кошмарах не знают мои дети, внуки. Но Елизавета догадывается о них и поэтому ни на секунду не оставляет меня одного.

Её глаза, полные любви ко мне, все чаще затуманивает печаль. Она любит мужчину, который дал ей всё, но не может проводить с ней ночи, заниматься любовью. А она еще молода, и в свои 35 достойна настоящего счастья. Её добивались многие, но она не бросила меня в самый тяжелый момент моей жизни. Теперь, даже когда она улыбается, я чувствую, что она несчастлива. Она может найти мужчину, который даст ей больше, нежели деньги и статус. Даст ей тепло, которого я лишен возможности ей дать.

Именно эти мысли заставляют меня каждый вечер попытаться покончить с собой. Я пытался смалодушничать еще тогда, когда врачи, словно судьи, вынесли свой вердикт: пожизненно прикован к инвалидной коляске. Мне казалось, что весь мир бросил меня, что я остался наедине с моим горем. Что жизнь больше не имеет смысла… А она все эти годы следит за мной, догадываясь о моих помыслах. А потом, ночью, я долго не могу заснуть, и вместе со мной не спит Елизавета. Она успокаивает меня, приносит мне стакан воды, гладит мои седины. И страдает. Я чётко ощущаю это.

Даже сейчас я подумываю о том, как бы с легкостью мог избавить ее от страданий: просто нажать на кнопку, и моя коляска стремительно понесется в пропасть. Я всё жду, чтобы она отошла хоть на метр, оставила хоть на миг.

Вот! Кажется, она отходит! Мир вокруг исчезает в вихре скорости, когда я с отчаянной решимостью нажимаю на рычаг...

"Стоп, камера! Снято!" Голос режиссёра, словно удар грома, отрезвляет и пробуждает меня. Я слишком сильно вжился в роль, в образ моего героя. Вокруг суета съемочной площадки: ассистенты снуют туда-сюда, техники возятся с камерами, гримёры подбегают к актерам.

Вот я встаю и иду в гримерку.

- Пиво будешь? – звучит голос моего дублёра, который упал с обрыва вместо меня.

- Нет, не сегодня, – отвечаю я. - Меня ждёт дома... Елизавета.

Я спешу домой, где в одиночестве, окруженная десятками слуг и членов семьи, меня ожидает моя жена. Она всемирно известная писательница, которая написала сценарий для моего последнего фильма. Она встречает меня с улыбкой, сидя в кресле-коляске. Её красивые зелёные глаза светятся радостью. Но за этой радостью я вижу глубокую печаль. Она не может говорить, двигаться. Эта молодая красивая женщина парализована недугом. Она пишет свои рассказы, записывает свои мысли и общается со всем миром с помощью нейроинтерфейса.

Каждый вечер мы гуляем по берегу моря, по склонам обширной территории нашего родового имения, купленного за её баснословные гонорары. Боясь, что она не выживет, я, провинциальный актёр, обратился за помощью в благотворительный фонд, чтобы ещё при жизни она увидела плоды своего пера. Её рассказы стали бестселлерами. Они переведены на десятки языков.

Я боюсь оставить её одну даже на миг, не отдаляюсь от нее ни на шаг. Я знаю, что её мучают кошмары. И очень боюсь потерять её.

Мой высокий голубоглазый блондин

Когда я увидела его в первый раз, мне сразу захотелось гладить его рубахи. Нет, не потому, что его рубаха была плохо поглажена – она была поглажена идеально! Мне захотелось готовить ему завтраки, обеды и ужины, провожать на работу, встречать с работы, ужинать с ним, вместе ходить в кино, гулять у моря, есть мороженое, обмениваться новостями, рассказывать анекдоты, ходить в театр…

Он был одет с иголочки, и на его лице всегда сияла ослепительная улыбка. Это мой тип мужчины: высокий блондин с голубыми глазами, широкими плечами и мускулистыми руками. За его широкой спиной я чувствовала бы себя в безопасности, а его объятия казались мне самыми нежными и крепкими...   

Мы часто виделись с ним: по утрам, когда я шла в институт, по вечерам, возвращаясь с учёбы. Мы встречались всегда на одном и том же месте у магазина модной одежды.

Меня переполняли эмоции, лицо сияло, я ликовала! А он всё улыбался своей постоянной улыбкой голливудской звезды. Я никогда не решалась подойти к нему, заговорить с ним...  

Я испытывала смешанные чувства. Не знала, как поступить. Моя любовь к нему затмевала всё. Я не видела никого и ничего вокруг, кроме него. Да и его я видела не очень чётко сквозь толстые линзы моих очков. Но он всегда был там. И эта улыбка...

И вот, в один прекрасный солнечный день, я изменила маршрут и вместо института зашла в магазин. Он был там, как всегда. Я подошла к нему и случайно прикоснулась к его руке. Она была холодна как лёд.  

Я сняла очки и увидела перед собой высокий манекен. С голубыми глазами и волосами цвета блонд.

Я вышла из магазина с тяжелым сердцем и медленно побрела в институт.

С тех пор я сделала операцию и теперь у меня прекрасное зрение. Мне больше не нравятся высокие голубоглазые блондины.

Завещание жизни

У меня рак. Нет, не тот, которого мы употребляем в пищу, а тот, для которого пищей являемся мы. Врачи сказали, что жить буду. Но это ненадолго.

Сижу, размышляю о сожительстве с этим людоедом. Глупый он. Вернее, его природа: ведь съедая нас, он умирает. Не на ком больше паразитировать. И мы умираем вместе. Иногда умирает только один из нас. Но чаще – оба.

А ещё думаю о детях. Они маленькие, не поймут. Да и невозможно понять и осмыслить такое детским умом. Особенно, если вчера пообещал, что завтра пойдём гулять. Завтра наступило. Но меня в нём нет. Вернее, есть. Но это уже не я. Во всяком случае, не тот я – из вчера. Со мной уже не погуляешь. Именно эту метаморфозу невозможно объять и понять детским умом. И ещё один момент: папа всегда выполнял свои обещания. А тут получилось вот как.

Не поймёт и жена. Ведь она ничего не знала о нашем с раком сожительстве. Я ей ничего не говорил. Думал, пронесёт. А врачи говорят, что шансов нет. Уж слишком мы спелись с моим раком.

Друзья и родители тоже ничего не знают.

Очень жалко маму. Один я у неё.

Да и папе нелегко. Кто ему, уже немолодому, будет помогать по хозяйству.

Самое обидное во всей этой истории, это то, что распознали врачи мою злокачественную дружбу с людоедом на самой ранней стадии. Мы с ним только познакомились. Он только начал причинять мне первые неудобства, вскружив голову, мерзавец!

И я вместе с врачами начал с ним бороться. И даже когда понял, что он сильнее, организм сопротивлялся, как мог. Пока не умер. Вернее, пока людоед не умер вместе со мной.

И вот, теперь я делюсь с вами моими воспоминаниями. Моими ощущениями. Обречённого, подобно Сизифу с его глыбой. Именно после прочтения книги Камю я назвал моего рака сожителем. С которым развод, увы, не предусмотрен. Так я научился с ним жить. Сколько мне было отмерено.

Но это не главное. Последнее, о чём я успел подумать перед смертью, что нужно успеть насладиться жизнью. И наполнить её собой – своим творчеством, своими воплощёнными и невоплощёнными мечтами (последние я записывал в блокнот, авось дети прочтут, заинтересуются и воплотят). Дети – вот главное творение, которое я оставил после себя.

Поэтому и умирать было не так страшно. Ведь я продолжаю жить в моих детях.

P.S. Врачи ошиблись в своих прогнозах, но уже было поздно: мы умерли.

P.P.S. Главное, что не ошибся я. Я живу. В моих детях. Я это знаю. Я чувствую это. Смотрю на них со стороны и радуюсь: я живой.

Будущие девелоперы требуют: «Свободу Полонскому!»

На днях в России стартовала кампания студентов-девелоперов, требующих освободить из под стражи арестованного предпринимателя Сергея Полонского, привлечь к суду всех виновных в страданиях дольщиков «Кутузовской мили» и компенсировать их ущерб в результате рейдерского захвата ФЦСР и «ГВСУ-Центр» этого проекта корпорации «Миракс».

Полный список своих требований студенты разместили в петиции, опубликованной на сайте Сhange.org, а также на проектном сайте кампании Pfree.ru. В своей петиции организаторы акции обращаются к Следственному департаменту МВД РФ и лично к старшему следователю СД Олегу Сильченко и возглавляемой им следственной группе по делу о «Кутузовской миле».

Студенты считают, что из Сергея Полонского сделали «козла отпущения», и он должен отвечать за всех, причём его вина не доказана.

Если Вы пустое место в чьей-то жизни, не занимайте его.

Если Вы пустое место в чьей-то жизни, не занимайте его.