Три закона Ньютона и один возмущенный Аристотель

В уютном уголке пространства, где пересекаются струны времени, за столом из неизвестного эфира собрались три великих ума — Аристотель, Галилей и Ньютон. Вокруг витали обрывки незаконченных формул и неутомимо крутились миниатюрные планеты, но обстановка была далека от умиротворения.

— Очевидно, — говорил Аристотель, попивая чай из тончайшей чашки, — каждое тело стремится к своему естественному месту. Камень падает вниз, ибо его удел — земля. Огонь же поднимается вверх, стремясь к сфере эфира. Это же элементарно!

Галилей поставил чашку на стол с такой силой, что в пространстве раздался легкий гул.
— Дорогой Аристотель, сдается мне, Вы давно не обновляли свои знания. Я лично сбрасывал шары с Пизанской башни! Они падали одинаково, независимо от их массы. Не в "естественных местах" дело, а в ускорении.

Ньютон, сидя чуть поодаль, сдержанно кашлянул. Он отложил свою перьевую ручку, испещрившую листок чернильными выкладками, и произнес:
— Господа, прошу заметить: движение тел определяется вовсе не их стремлением к эфиру или экспериментами. Все дело в силах. А силы — вот формула!

Он с гордостью поднял салфетку, на которой едва различимо виднелась F=G⋅m1⋅m2r2F=G⋅r2m1​⋅m2​​.

Аристотель нахмурился.
— Формулы? Силы? Сложности ради сложностей. Мир куда проще.

— Проще? — подхватил Галилей, вскочив с места. — Попробуйте объяснить ваши "простые истины" при расчете траектории пушечного ядра!

Ньютон откинулся на спинку стула.
— А Вы, Галилей, со своими пушками, объясните, отчего Луна не падает на Землю!

Разгорелась горячая дискуссия. Аристотель апеллировал к логике и метафизике, Галилей приводил примеры своих экспериментов, а Ньютон, вооруженный формулами, пытался направить спор в математическое русло.

Когда градус напряжения достиг критической точки, вмешался эфирный официант — безликое существо в безупречно белом.
— Господа, ваш чай остывает.

Все трое замолчали. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, словно осознавая бессмысленность споров.

— Знаете, — первым заговорил Галилей, аккуратно обмакивая печенье в чай, — возможно, мы все смотрим на одно и то же явление с разных сторон.

Аристотель нахмурился, но кивнул.
— Есть в Ваших словах зерно истины.

Ньютон, убрав салфетку, улыбнулся краем губ.
— Знание — это как яблоко: каждый откусил свой кусочек, но плод остается целым.

Они рассмеялись, и спор растворился в бескрайних просторах времени. Еще долго из уютного уголка доносились голоса, где великие умы говорили уже не о механике, а о вечности, истине и любви к познанию.