Медицинский туризм – по-израильски!

Туризм бывает разный, даже если это туризм в одну и ту же страну. Одни люди приезжают в Израиль, чтобы припасть к святым местам (иудейским, христианским, мусульманским), другие, чтоб отдохнуть на одном из морей (Красном, Средиземном, Мертвом, Галилейском), третьих влекут пустыня или горы, четвёртые ищут сексуальных приключений, пятые — стремятся познакомиться с новыми технологиями, шестым — по сердцу израильская кулинария. Есть те, кто навещает родственников и знакомых, те, кто стремятся приобщиться к сионизму или иудаизму. Разные туристы — разные цели. 

Есть и особый вид туризма в Израиль — медицинский.  Это направление туризма, целью которого является обследование и лечение. Едут люди, чтобы получить квалифицированную помощь и диагностику. Едут для оздоровления и улучшения внешнего вида.
Пациенты, не имея  возможности решить медицинскую проблему в своем государстве, приезжают к израильским врачам. В Израиль на лечение и операции ежегодно приезжают более 30 тысяч человек и еще вдвое больше (около 70 тысяч человек) выбирают Израиль для оздоровительно-восстановительного отдыха – в основном, на Мертвом море.

Медицинский туризм породил новую концепцию современного здравоохранения. Болезни и пациенты, врачи и медицинские услуги, новейшие методы врачевания и новейшие медицинские технологии — не имеют границ. В условиях глобализации здравоохранение становится отраслью экономики. Для этой отрасли нужна своя инфраструктура и дорогостоящее оборудование (операцию на сердце – на коленке не сделаешь), хорошо подготовленные специалисты, высокие критерии качества, отлаженная система. Летом 2016 года Международный научно-исследовательский центр здравоохранения (International Healthcare Research Center, IHRC) совместно с Международной ассоциацией медицинского туризма (MTA) и международной общественной организацией Medical Tourism Index опубликовали «Глобальный мировой рейтинг индустрии медицинского туризма – 2016». Согласно рейтингу в этом году Израиль вновь оказался на третьем месте (лидируют в рейтинге Канада и Великобритания) в мире по качеству медицинских услуг, предоставляемых иностранным пациентам. В Израиле есть уникальные медицинские методики, опытнейшие врачи, комфортабельные клиники, оборудованные новейшими технологиями. Израиль это одна из немногих стран, где врачи и медицинские сестры легко говорят на нескольких языках, понимают людей разных культур, привычны к ментальным различиям.

Индекс медицинского туризма основан на таких ключевых показателях страны, как медицинская инфраструктура, уровень технического оснащения больниц, уровень подготовки специалистов, сервис и более трех десятков других параметров.

Стоит отметить, что по качеству оборудования и предоставляемых медицинских и туристических услуг (один из ключевых показателей страны) в этом году Израиль оказался на первом месте, обогнав лидеров в общем зачёте.

По словам куратора отдела медтуризма Торгово-Промышленной палаты Израиля, адвоката Ронена Соломона: «Рейтинг Международного научно-исследовательского центра здравоохранения (IHRC) показывает, что Израиль на протяжении вот уже многих лет укрепляет свои позиции в качестве мирового лидера в медицинском туризме. Медицинские туристы приезжают к нам не только из Восточной Европы и стран бывшего СССР, но и из многих арабских стран (в том числе, и из тех, которые не имеют дипломатических отношений с Израилем), из стран Африки, Западной Европы и США. В ближайшее время ожидается всплеск внимания к Израилю со стороны медицинских туристов из Китая – нашу страну уже посетили несколько делегаций китайских врачей, чтобы ознакомиться с местными больницами и уровнем израильской медицины». А Китай, как мастерская всего мира, отдает другим только то, что не может сделать сам.

«Иностранные пациенты чувствуют себя комфортней, когда врачи говорят с ними на их языке. Израиль, как страна выходцем из самых разных стран, располагает весьма представительным корпусом высококлассных врачей, опытным мультиязычным медперсоналом, а также самым передовым в мире медицинским оборудованием» - добавляет Ронен Соломон.

Ракушки

Изо дня в день, испокон веков, морские волны накатывали на берег. Единственная память, оставленная ими после быстрого исчезновения следов на песке, — это ракушки разных форм и размеров. Да и те, за редким исключением, недолго отдыхали на берегу после путешествия из морских глубин: многие волны уносили обратно в морскую пучину.

Те ракушки, которым повезло остаться на берегу, словно загорали под солнцем, наслаждаясь свободой. Некоторые из них попадали в коллекции мальчиков и девочек, составлявших свои сокровища из найденных на пляже морских даров. Особой ценностью пользовались ракушки в форме сердца: влюблённые находили и дарили их друг другу во время утренних солнечных ванн или романтичных ночных прогулок и купания под луной. Из этих ракушек делали ожерелья, на которые как кулон вешали ракушки-сердца.

Ракушки впитывали морскую соль и солнечное тепло. Они были свидетелями встреч и расставаний, признаний в любви и отражения луны в морских волнах. Они хранили в себе все рассветы и закаты, унося с собой эти воспоминания в дома, где становились украшениями.

Особенно ценились крупные раковины: приложив такую к уху, можно было услышать таинственный шум морских волн, будто спрятавшихся внутри. Этот звук, узнаваемый даже там, где моря никогда не было, дарил возможность если не увидеть его, то хотя бы услышать.

Однако для многих ракушек, наслаждавшихся свободой от неустанно гнавших их морских волн, эта свобода была лишь иллюзией.

Рано утром, когда почти все люди и ракушки ещё спали, на берег приезжали бульдозеры. Вдали от пляжей их огромные ковши зачерпывали тонны ракушек и песка, отправляя их в кузова грузовиков. Эти грузовики увозили ещё недавно свободные ракушки в их последний путь, где им предстояло стать строительным материалом. Те, кому повезло больше, украсили дорожки, ведущие к коттеджам, построенным вдали от побережья.

Но даже став частями стен и тропинок, они продолжали хранить в себе море. Оно больше не шумело в них, но его след навсегда остался, словно память о том, как влюблённые дарили друг другу ракушки-сердца, найденные во время утренних солнечных ванн или ночных прогулок у моря под луной.

Цветочный магазин

На первый взгляд этот магазин мог показаться самым обычным, каких в нашей стране великое множество. Но это только на первый взгляд.

Имея форму бутона розы, магазин благоухал так упоительно, что аромат его цветов доносился до кондитерской в соседнем квартале и столярной мастерской за мостом. От этого кондитеры и столяры, будто встретив Музу, работали проворнее и веселее, а их руки рождали шедевры кулинарии и мебели.

Но славился этот магазин не одними лишь запахами цветов со всего света в любое время года. В нём происходили странные вещи, которые люди обычно называют чудесами. У каждого цветка был не только свой запах и характер, но и своя роль в иерархии цветочного мира. Самым главным был Гладиолус. Он горделиво возвышался над всеми, украшенный природой всевозможными регалиями, и был прекрасен, словно ангел! Все, от Розы до Незабудок, тайно вздыхали по этому галантному кавалеру.

Роза, королева цветов, поражала своей аристократичностью, будь она белой, жёлтой, розовой, кремовой или бордовой. Поэты складывали ей хвалебные оды!

Гвоздика была высокомерна и капризна, вечно завидовала Розе, при которой числилась всего лишь принцессой, и никак не могла достичь королевского титула.

Астра, с её идеальными геометрическими формами, тонким строением и нежным окрасом, могла бы соперничать с Гвоздикой. Но эта вечная принцесса так и не сумела стать истинной звездой цветочного мира.

Ромашка же, простая, но очаровательная, была всеобщей любимицей. Её ярко-жёлтая сердцевина, озарённая солнцем, прекрасно гармонировала с белоснежными лепестками, исполненными грации и нежности. Часто свой заинтересованный взгляд бросал в её сторону Гладиолус.

Незабудки были поистине незабываемыми! Нежные и изящные, они так и просились в руки. И пользовались всеобщим вниманием.

Колокольчиков было не унять! Они беспрестанно звонили и звенели, иногда доводя своим звоном соседей не только по магазину, но и ближайших домов.

Орхидея, не признававшая статус Розы, считала себя истинной королевой и плела интриги за спиной соперницы. Иногда она становилась зачинщицей цветочных баталий, самой известной из которых была война Алой и Белой Розы. Ей удавалось перессорить не только отдельные цветы, но и целые семейства.

Кстати, белоснежная Лилия также претендовала на корону. И даже носила её назло Розе, чем вызывала гнев и Орхидеи.

Нарцисс-Тюльпан, как и сам Нарцисс, был настоящим франтом! Он постоянно заводил краткосрочные романы, как с аристократкой Розой, так и с простушкой Ромашкой. Но они не уживались вместе. Даже в одном букете!

Мак — опасное искушение! Этот пьянящий, яркий щеголь стал пристрастием многих дам, которых буквально спаивал и окуривал своим присутствием. Он с лёгкостью завладевал их сердцами и умами. Маковую зависимость могли преодолеть лишь единицы.

В дневное время все эти красавцы и красавицы стояли в огромных вазах, ожидая своих покупателей. Ночью же, оставшись наедине друг с другом, они устраивали балы цветов и цветочные битвы, соответствующие их темпераменту.

Яркие романы, громкие предательства, заговоры и скандалы — чего только не переживало цветочное королевство в этом магазине! Ночная жизнь его обитателей по своей активности не уступала дневной.

И лишь старый продавец, знавший души цветов, умел примирить их в одном букете. Он виртуозно использовал их достоинства и недостатки, знал, кто из них станет лучшими соседями, как их примирить и с кем они протянут как можно дольше в одной связке. Он умел подчеркнуть характерные черты аристократов и простушек, собрав их воедино.

Он был дирижёром, руководившим симфонией ароматов, с гармонией которой не могли, да и не пытались поспорить ни короли, ни королевы, ни звёзды, ни все прочие. Главное, что он дарил своим покупателям, — это букеты ароматов, в которых переплеталась аристократичная терпкость бордовой Розы с её чайной сестрой, благородная обособленность Гладиолуса, яркая партия Мака с Ромашкой, пряность Гвоздики и многое другое.

Кстати, его шедевральным ароматным букетам давно уже завидовал владелец соседней парфюмерной лавки. Он даже подумывал сменить сферу деятельности. 

Признание

Я думал о тебе с самого утра, с того момента, как проснулся. Вот и сейчас не могу оторвать от тебя своих мыслей. Уверен, что буду мечтать о тебе весь день, весь вечер, пока…

 Снова переживаю всё, что ты даришь мне – сладкое забвение, иллюзию полета, остроту чувств, о которых я и не подозревал. О другой и не мечтаю. Ты словно фея из ночных сказок, сотканная из лунного света и шепота звезд! Я жду тебя, чтобы снова окунуться в наш тайный мир фантазий, в омут грёз, где сказочные мечтания тут же сбываются.

Ты имеешь надо мной власть, ты – мой сладкий яд. Я твой раб, но ты добра ко мне, ибо рабство это – лишь услада, вихрь страсти, опьяняющая свобода, о которой я грежу целый день в ожидании тебя. 

Секунды тянутся, словно смола, время застыло в ожидании. Мне так не хватает тебя, моя Королева соблазна, страсти и грёз! 

Я не отхожу от часов. У меня пропал аппетит. Я только и делаю, что жду тебя. Мне не хочется никого и ничего, лишь тебя одну. 

Темнеет. Это знак. Скоро всё случится – ты придешь и будешь со мной, а я – с тобой. Но часы, проведенные с тобой, пролетают так стремительно, словно кто-то невидимый подгоняет их бег. 

Я валюсь с ног от сладкой, но мучительной усталости ожидания. Ты здесь! Ты пришла, я так ждал тебя, моя Королева – Ночь! Я засыпаю и погружаюсь в мир фантазий и грёз, которые даришь мне только ты одна…

Напрокат

Всё происходящее в этой Вселенной или, к примеру, на одной из её населённых планет, стороннему наблюдателю или путешественнику во времени могло показаться крайне странным.

Так уж повелось, что люди, населявшие одну из планет этой Вселенной, пользовались всеми благами, товарами, услугами и даже привычками… напрокат. Так, например, они покупали дома напрокат, посещали напрокат музеи и концертные залы, парки. Всё, что можно было приобрести на какое-то время, по сути, приобреталось напрокат. Исключением были, разве что продукты питания.

Напрокат покупались книги, напрокат же использовались библиотеки. Различные знания и те были напрокат. Пользоваться ими могли многие, сразу и одновременно, естественно, если в этих знаниях ощущалась потребность. Напрокат приобретались техника и технологии. 

Религиозные практики и верования также брались напрокат – даже Рай и Ад. Как и идеологии и общественные формации. Вкусы и нравы. Традиции. Здоровье тоже давалось напрокат.  

Напрокат были даже музыка и искусство. Они как раз создавались для самого длительного проката. Ими пользовались все, всегда и везде. Они прокатывались веками, тысячелетиями, эрами.

Напрокат бралось и приобреталось, а также сдавалось и пересдавалось, перепродавалось всё то, что могло использоваться неоднократно и длительно (если всё это хранилось и сберегалось надлежащим образом). Даже деньги приобретались или сдавались напрокат. Зачастую их использование заканчивалось так быстро, что их снова брали в прокат, который становился всё дороже. И, тем не менее, они были одним из самых ходовых товаров.

Прокат всего, что сдавалось напрокат, завершался и вновь начинался… со смертью одних жителей, населявших эту планету, и рождением других.

Сами циклы проката – от рождения до смерти – тоже давались напрокат. Ибо жизни люди получали напрокат. И распоряжались ими, как умели, зная, что этот прокат рано или поздно завершится.

Диалектичность этой странной ситуации существования заключалась в том, что и планету, на которой люди жили и дышали напрокат, они также брали напрокат, да и планета сама давала им напрокат всё, чем они пользовались на ней – от самой их жизни до её благ и плодов.

Тем не менее, именно этот странный способ прокатного сосуществования людей и планеты, гарантировал свою преемственность. Ведь и сама планета существовала напрокат – от момента её рождения и до тех пор, пока живущие на ней прокатчики не уничтожали её.

Во всяком случае, возможность уничтожения взятой напрокат планеты, предсказывалась, населявшими её напрокат людьми. И они помышляли о прокате новых миров, чтобы и там продолжить свой странный образ существования. Напрокат.

И только смерть не сдавалась напрокат. 

Сила воображения

Утро не предвещало ничего хорошего. Ночь выдалась бессонной, изматывающей. Если бы писателю снились те самые кошмары, которые он описывал в своих книгах, это объяснило бы его бессонницу. Но нет — видения приходили к нему наяву. И потому мысль о пробуждении (ему удалось задремать всего на двадцать минут перед самым рассветом) казалась мучительной.

Он попытался разогнать дурные мысли запахом свежесваренного кофе. Но, заглянув в чашку, в тёмной глубине обжигающего напитка, он увидел новый кошмар. Бездна смотрела на него.

Поставив чашку на стол, как некий адский котёл с кипящей смолой, писатель потянулся к подвесному кухонному шкафу за аспирином. Аспирин не снимал страх перед видениями, но хоть немного помогал от головной боли. Внезапно смола, которая до этого была всего лишь кофе, начала выливаться на пол, и вскоре вся кухня утонула в густой, тёмной жидкости, словно кто-то забыл закрыть кран.

Единственное, что облегчало его состояние, — печатная машинка. Видения, перенесённые на бумагу, как будто теряли часть своей силы, ослабевали, освобождая его разум. Но облегчение длилось лишь до того момента, пока он не перечитывал свеженаписанный текст, который тут же начинал править, добавляя новые ужасы. Он снова и снова переживал свои видения, и кошмары не отпускали его. Замкнутый круг.

Кошмары выпрыгивали из его сознания, словно чёрт из табакерки, наполняя дом. Как тараканы, они лезли из всех щелей, возвращались вновь и вновь.

Вдруг он услышал звук. Старая табакерка, к которой он давно не прикасался, сработала, и, как будто адская пружина, выпустила зловещий смех, а из её щелей снова полезли тараканы. Полчища. Смола продолжала заполнять комнату, поднимаясь всё выше. Но странным образом зловонное море кипящей жидкости никак не действовало на тараканов.

Они заполонили всё, а кошмарный смех разносился из каждого угла. Потеряв связь с реальностью, утопая в кипящей смоле и тараканах, он схватил кухонный нож и поднёс его к уху, готовый раз и навсегда покончить с этим безумием. Но вдруг из-под ножа выпала бумага, сложенная в семь раз. Развернув её, он увидел знакомый логотип компании «Image» и слоган: «Мы продаём реальность!».

Тараканы уже покрыли половину его тела, а смола поднялась выше колен. Кошмарный смех заполонил всё его сознание. Тогда он прочёл: «Если хотите сменить образ, откройте меню “Образы” на экране Ваших часов и выберите интересующий Вас вариант». Нащупав на запястье часы, которых он раньше даже не замечал, он нажал на экран. Появилось меню образов, а на экране светилась надпись: «ДО СМЕНЫ ДЕЙСТВУЮЩЕГО ОБРАЗА ПИСАТЕЛЯ СТИВЕНА КИНГА ОСТАЛОСЬ 12 ЧАСОВ».

Осознавая, что ему вряд ли осталось столько времени, он, задыхаясь от ужаса, увидел кнопку «Сменить образ». Нажав на неё, он увидел меню с вариантами «Спортсмен», «Фотомодель», «Гонщик» — он нажимал на каждый из них, но ничего не происходило. На экране появилось сообщение: «Эти категории платные. Вы не можете воспользоваться ими в рамках демо-версии “Образов”. Доступна категория “Путешественник во времени” в образе туриста в Юрский период. Приятного путешествия! Не забудьте зарядить батарею и приобрести полную версию “Образов”. Напоминаем, что мы продаём реальность!»

«Из огня да в полымя», — подумал он, покрытый тараканами и утопая в кипящей смоле, под звуки адского смеха. «Хоть бы сбросить всё это с себя», — пронеслось в его голове. Он быстро нажал кнопку «Путешественник во времени».

Симфония

В то время как почти все оградили себя от внешнего мира с помощью наушников своих смартфонов, этот молодой человек гулял по улицам городов, путешествовал по горам и лесам, рекам и морям. Он путешествовал без смартфона и, конечно же, без наушников. Он слушал шум трамвая, капли дождя, рассветы и закаты, пение птиц, взлёты самолётов, голоса людей.  

За долгие годы путешествий он впитал в себя такую гамму звуков, что решил написать симфонию. Он долго и упорно работал над симфонией, стремясь к гармонии, сплетая воедино столь разные звуки: шелест листвы, напоминающий шёпот влюбленных; шум прибоя, подобный раскатам грома; крики чаек, словно пронзительные скрипки; журчание ручья, как переливы флейты.

Несмотря на то, что жил он в небольшом городке, успех его концерта был ошеломляющим. Он начал гастролировать, дабы донести звуки внешнего мира до людей. Симфония прогремела на всю страну, а затем и на весь мир.

В вестибюлях концертных залов вместо пластинок и дисков висел лишь плакат: «Люди, выйдите на улицу и откройте уши! Музыка там!»

Но люди не хотели отказываться от своих привычек, и хоть выходили с концертов композитора воодушевлёнными и в приподнятом настроении, снова надевали головные телефоны, чтобы оградить себя от внешнего мира и его музыки, которую только что услышали на концерте.

В попытке достучаться до людей, композитор решил провести концерт под открытым небом. Он выбрал большой амфитеатр, сохранившийся с древних времён, когда уже существовала музыка, но ещё не были изобретены наушники. В те времена, если люди хотели оградить себя от внешнего мира, они уходили в горы или в пустыню. И там уединялись – слушая дождь, ветер, голоса животных и птиц.

Каково же было удивление зрителей, когда на пустой сцене – без оркестра и всего необходимого для концерта музыкального и технического оборудования – появился уже известный всему миру композитор.

Внезапно воцарилась такая тишина, что обращавшемуся к аудитории со сцены композитору не понадобился микрофон. Его тоже не было на сцене.

Обратившись к публике, композитор сказал, предвосхищая вопросы из зала: «Сегодня вы не услышите оркестра. Но услышите полюбившуюся вам музыку. Итак, начнём!»

Недоумевающая публика, затаив дыхание в ожидании чуда, услышала аллегро ветра, пролетавшего над амфитеатром. Ветер словно играл на невидимой арфе, перебирая струны-деревья с лёгким шелестом. Завороженные слушатели даже не заметили, как первая часть симфонии в исполнении ветра сменилась рондо в исполнении деревьев из парка, расположенного неподалёку. Скрип старых ветвей превратился в мелодию виолончелей, а шелест молодой листвы – в трели флейт. Деревья, как и ветер, не знали, что играют роль, отведенную им композитором в его симфонии. Их кроны медленно убаюкивали слушателей.

На смену деревьям пришёл менуэт морских волн, накатывавших в своём грациозном танце на побережье, где и был расположен древний амфитеатр. Шум прибоя, то нарастая, то затихая, напоминал то громогласные удары литавр, то нежное пение хора.

И наконец, в быстром рондо за дело взялся дождь, который появился так же неожиданно, как и исчез. Он обрушился ливнем, барабаня по всему, что встречалось на его пути: по каменным ступеням амфитеатра, по листьям деревьев, по поверхности моря. Капли дождя, словно удары тысяч маленьких барабанщиков, сливались в единый ритм, увлекая за собой всех слушателей.

Дождь будто бы вернул зрителей из транса. Приходящие в себя люди, мокрые, но счастливые, начали аплодировать. Овации публики возвестили о триумфе симфонии, исполненной ветром, деревьями, морем и дождём.

А назавтра на улицах стало меньше людей в наушниках. Ведь если вам хочется что-то услышать, нужно просто открыть уши. И слушать.

Религия и государство в Израиле: кто кого имеет?

В дискуссии о роли религии в государстве и о взаимоотношении между этими институтами мнения дискутирующих (в зависимости от их личных предпочтений, религиозных воззрений и пр.) расходятся в вопросе о необходимости отделения религии от государства. Когда я был студентом, преподаватели поправляли меня, утверждая, что корректной постановкой вопроса является «отделение религии от политики». Тем самым, говоря об Израиле, они утверждали, что если бы религия не играла отведенную ей историей роль в израильской политике или вообще не играла бы в политику на израильской политической арене, Израиль стал бы полноценным светским государством с либеральной политикой.

Долгое время я, выпускник факультета политологии Тель-авивского университета, придерживался парадигмы моего ВУЗа и исчерпывал дискуссию, резюмируя, что отделение религии от политики в нашей стране изменило бы её в лучшую сторону. Каждый раз, когда эта дискуссия возобновлялась в СМИ, в академии или просто в автобусе, я проверял, насколько правильны мои воззрения, а с ними и парадигма факультета политологии. В процессе дискуссии звучали разные аргументы, но обсуждение велось не в отношении академической сути и формулировки вопроса. Оппоненты с обеих сторон высказывали мнения за и против «отделения религии от государства».

Размышляя на эту тему, я пришёл к выводу, что проблема взаимоотношений между религией и государством в Израиле намного глубже рамок дискуссии, проводившейся в моей альма-матер. Ведь вопрос отделения религии от политики решает проблему лишь частично. Речь идёт о запрете религии играть на политической арене, то есть – о запрете религиозных партий. В израильской демократии эта постановка вопроса сама по себе проблематична, и оппоненты такого подхода заявляют: как же так, ведь если религиозные партии перестанут существовать, религиозный сектор израильского общества не будет представлен в органах власти? Не сможет участвовать в дележе пирога? Его потребности, не будут финансироваться, что нарушает принцип равенства различных групп в обществе?

Формирование взаимоотношений религии и государства в Израиле основывается на документе, который был сформулирован руководством Еврейского Агентства («Сохнутом») во главе с Давидом Бен-Гурионом ещё в 1947 году – в преддверие основания Государства Израиль. Поводом к формулировке статус-кво, определяющим взаимоотношения между религией и государством в Израиле, послужило обращение лидеров всемирной организации «Агудат-Исраэль». В своём обращение религиозные лидеры выразили озабоченность в отношении соблюдения канонов иудаизма в будущем еврейском государстве. В частности, они просили дать гарантии в вопросах определения семейного положения граждан, статуса Шабата, образования и кашрута.

В ответ на обращение «Агудат-Исраэль» лидеры «Сохнута» во главе с Бен-Гурионом заверили, что нет причины для беспокойства:

1.      Шабат. Очевидно, что законным днем отдыха в еврейском государстве будет суббота. Понятно также, что христиане и лица, исповедующие другие религии, смогут отдыхать в свои еженедельные дни отдыха.

2.    Кашрут. Следует добиться, используя все имеющиеся средства, чтобы на каждой кухне в государственных учреждениях, обслуживающих евреев, подавалась кошерная пища.

3.  Брачный статус. Все члены руководства Еврейского агентства понимают серьезность проблемы и возникающие в связи с ней большие трудности. Организации, представляемые Еврейским агентством, будут действовать в этом вопросе с полным осознанием того факта, что религиозные евреи пытаются предотвратить дробление еврейского народа на две группы.

4.      Образование. Будет обеспечена полная автономия всех направлений в образовании. (Кстати, такая ситуация существует в сионистском и еврейском обществе и сейчас). Правительство не будет препятствовать признанию религиозной идентичности и мешать свободному вероисповеданию любой группы в еврейском народе. Государство определит минимальный объем обязательного образования, включающего в себя язык иврит, историю, науки и так далее, и будет следить за преподаванием этого минимума, однако каждое направление сможет свободно определять свою школьную программу, и при этом никак не будет ущемляться свобода вероисповедания.

Именно этот документ является причиной конфликта между религиозным и светским населением Израиля, позволяет политикам последовательно и эффективно реализовывать принцип «разделяй и властвуй», сформулированный Маккиавели, эксплуатировать надежды и чаяния электората. И обманывать его. И так каждый раз в выигрыше остаются представители религиозного сектора. Ведь именно «Агудат-Исраэль» и другие религиозные партии стоят на защите статус-кво. Денно и нощно.

Отделение религии от политики необходимо именно потому, что финансирование потребностей этого сектора часто лишает финансирования других секторов, считающихся более продуктивными: их представители служат в армии, работают, платят налоги и при этом не удостаиваются дотаций и субсидий подобно представителям религиозного сектора.

Но и этого отделения будет недостаточно. Ведь лишив религиозные партии и их электорат возможности принимать участие в политической игре в сегодняшнем формате, их деятели и электорат просто перекочуют в другие партии – более-менее близкие их толку. 

Возможно, таким образом, будут пересмотрены дотации религиозному сектору и его представители будут активнее представлены на рынке труда, в различных частях израильской армии. Ведь подобные тенденции уже намечены, и, казалось бы, «бомба» статус-кво, подложенная Давидом Бен-Гурионом – не так опасна. Возможно, власть склонится даже к отмене запрета на движение общественного транспорта в субботу.

Но что станет с религиозным истеблишментом, решающим, что израильтянам есть и что не есть, как жениться, разводиться, как провожать умерших в последний путь и как это не делать? Что станет с израильской системой образования, так пропитанной данью к еврейской истории, что мы платим эту дань, выращивая целые поколения граждан, которым не нужна математика, физика и другие дисциплины и науки? Власть раввинатов, раввинатских судов и религиозных советов не претерпит изменений. Религиозный диктат не прекратится. Терпимости в непросвещённом обществе больше не станет.

Именно поэтому необходимо грамотное решение, которое позволит отделить религию от государства в Израиле. Возможно, не стоит отменять израильские религиозные партии – ведь это действительно будет выглядеть нарушением прав граждан Государства Израиль. Возможно, не стоит отменять систему раввинатов и раввинатских судов, которые будут помогать религиозным гражданам Израиля справлять свои потребности. Свободу религии можно сохранить. Но должна существовать и свобода от религии. У свобод и прав тоже есть границы, и они должны быть прописаны в законах.

Правы сторонники введения Конституции в Израиле, и она уж точно пропишет в законах все права и обязанности граждан страны, все их свободы. Она установит границы этих прав и свобод, чтобы было чётко и ясно, что там, где заканчивается право одних, начинается право других. Они могут наслаждаться одними и теми же правами, если им будет угодно. Но пусть каждый гражданин живёт по вере. И тот, кто верит в свободу общественного транспорта в субботу, будет свободен в передвижении. Пусть тот, кто верит, что суббота – день отдыха от любой работы – будет отдыхать от неё. Пусть эти права и свободы будут сосуществовать параллельно, и не будут нарушать границы друг друга, так как их сосуществование будет прописано в законе, который будет гарантировать его на паритетной основе. 

В настоящем демократическом либеральном государстве и обществе религиозные права и свободы должны существовать наравне с другими правами и свободами, а не доминировать над ними. Система образования должна воспитывать взаимоуважение к различным секторам, но не только между ними. Ведь если человек не уважает себя, он не будет уважать других, и не будет достоин их уважения. Невозможно добиваться взаимоуважения в обществе постоянно переписывая его историю с акцентом на роль религии в его истории, в его настоящем. Невозможно, чтобы дети в светской системе образования учились по одним учебникам, а в религиозной – по другим. Или, что ещё хуже, в последней не преподавались «светские» науки. Таким образом, мы никогда не придём к общему знаменателю, не вырастим здоровое общество. Оно и дальше будет разрываться, делясь на сектора по религиозному принципу и по неприятию религии.

Если Израиль, который так рьяно  указывает на своё место в западном, просвещённом и передовом мире, основываясь на достижениях в сфере науки и техники, не изменит своё сознание и осознание того факта, что «несение света народам», не заключается в слове Божьем, он и дальше будет балансировать на грани между тьмой средневековья и ещё более древним стремлением создания галахического государства между Тигром и Евфратом и стремлением быть современным, развитым в плане прав и свобод и их реализации в рамках закона.

Синагоги никто не запретит, и религиозные общины будут существовать по своим правилам. Но государство не будет их финансировать. Ведь в просвещённом западном мире их не финансирует государство.  И если вам не хочется ходить в синагогу соседа, создайте свою. Но не за счёт соседа. За свой счёт.

Илья Розенфельд, политолог

Статья была опубликована порталом Stop-News под названием "Израиль: религия у государства или государство у религии?"

Битуах Леуми – сторожевой пёс наших денег

Посетив веб-сайт Битуах Леуми, обратил особое внимание на следующий текст:

«Ведомство национального страхования ежегодно выплачивает населению пособия и пенсии на сумму около 66 миллиардов шекелей. Ведомство национального страхования действует в целях соблюдения прав граждан с тем, чтобы тот, кто по закону имеет право на получение пособия, мог получить это пособие. Одновременно Ведомство национального страхования действует в целях предотвращения незаконного получения пособий теми, кто по закону не имеет права на получение пособия, но пытается обмануть Ведомство национального страхования.

Перечисление денег тем, кто по закону не имеет права на получение пособия, уменьшает бюджетные накопления, из которых Ведомство национального страхования выплачивает  пособия, и нарушает права всех граждан.

В целях предотвращения незаконного перечисления денег в Ведомстве национального страхования создан Отдел расследований и Отдел по координации, занимающийся вопросами мошенничества в уголовной сфере, взаимодействующий с полицией Израиля».

И у меня появился целый ряд вопросов, ведь у монеты всегда две стороны: сколько денег не выплачивает это ведомство гражданам Израиля? Какие методы экономии оно использует? За чей счёт экономит?

В чем главная задача Ведомства национального страхования? Я не побоюсь сформулировать: ОХРАНА ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДЕНЕГ ОТ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫМ ОНИ ПОЛОЖЕНЫ. Это главное. Пользуясь гибкостью законов, ведомство на своё усмотрение, устанавливает критерии для получения пособий, процента инвалидности, то есть, решает, не только, кто и сколько получит, но и кто не получит. Обычно, оспорить решения этой организации возможно, но очень сложно. Инвалиду трудно брать барьер, который и здоровому часто не под силам.

Нужно финансировать судебный процесс, который, как все мы знаем, не всегда заканчивается желаемым для нас результатом.

Самое интересное, что Битуах Леуми служит не только интересам государства. Ведомство национального страхования экономит немалые средства и частным страховым компаниям (управляющим пенсионными фондами), пользующимся критериями государственной «страховой компании», и больничным кассам, экономящим на скидках при приобретении лекарств, продлевающих жизнь. Зачастую, как в случае с изменением критериев для начисления инвалидности больным диабетом (2014), и, соответственно, суммы пособий, а главное, кто будет вправе на их получение, и кто – нет, Ведомство национального страхования игнорирует рекомендации врачей-диабетологов.

Проводя ревизию своих решений, институт Национального страхования вызывает людей, получающих те или иные пособия, и устраивает театр абсурда. Например, инвалида без одной ноги, пользующегося протезом, вызывают на комиссию. Или же, комиссия приходит к нему в дом. И тут начинается спектакль. Врач или медсестра, сопровождающая врача, осматривает протез, простукивает его чтобы «убедиться», что под ним не выросла новая нога. Это выглядит очень оскорбительно и унизительно. Потом с инвалидом вежливо прощаются и заявляют, что решение, принятое на основании рекомендаций медкомиссии, будет выслано ему по почте.

И таких случаев немало. В мою бытность сотрудником канцелярии главы правительства и депутатом горсовета ко мне не раз обращались люди, которым, по итогам подобных комиссий, снижали процент инвалидности и, соответственно, сумму пособия. В некоторых случаях, в результате длительной переписки, удавалось созвать новые комиссии для пересмотра решения Ведомства национального страхования. И людям, с боями, возвращали полагающиеся им деньги.

Один случай запомнился мне особенно. Русскоязычный гражданин Израиля направил на имя главы правительства Ариэля Шарона крик о помощи. Иначе это не назовёшь.

Он работал высотником. Однажды, при падении с высоты, он повредил себе спину. Затем последовала сложная операция: в позвоночник вживили металлические имплантаты. Битуах Леуми установил мужчине 75% инвалидности (приравненных к 100%) пожизненно. Через какое-то время он встал на ноги. Жизнь продолжалась. Он получал пособие по инвалидности.

Через некоторое время, в рамках ревизии своих же действий, Битуах Леуми направил мужчине письмо, в котором указывалось, что существующий процент инвалидности и соответствующее ему пособие были начислены неверно. Поэтому, Битуах Леуми ретроактивно изъял со счёта семьи огромную сумму денег. И лишил его пенсии по инвалидности, переведя на другое, мизерное пособие. На работу он устроиться не мог.

Мужчина долго писал письма, выяснял, что случилось и почему с ним так обошлись. Но Ведомство национального страхования было непреклонным: мы ошиблись в Вашу пользу, теперь ошибка исправлена.

Сначала банк начал возвращать платежи по ипотеке. Потом у семьи отняли квартиру. От мужчины, вместе с детьми, ушла жена. В продуктовой лавке рядом с домом мужчине отказали в приобретении продуктов под запись (есть такой метод расчёта в Израиле). Он запил. Поскольку он был неевреем, родственников (кроме родственников жены) у него в Израиле не было. И некому было приютить.  Поэтому он жил на улице.

Я получил огромную кипу распечаток и письмо, написанное от руки пострадавшим мужчиной. Естественно, без слёз невозможно было читать то, что он написал в своём письме.

Попытавшись разобраться в этой истории, я начал изучать документы. Связался с канцелярией гендиректора Ведомства национального страхования. Раз в неделю по моему требованию (от имени главы правительства) высокопоставленные сотрудники ведомства отчитывались передо мной… ни в чём. Они только и делали, что объясняли, что ошибки нет. И обещали снова перепроверить.

Но ошибку обнаружил я сам. Ошибка была в духе «казнить нельзя помиловать».

Тогда я отправил в Битуах Леуми документ, составленный этим ведомством с указанием ошибки, которая, будучи сделанной однажды, кочевала из одного документа в другой, как факт.

После всего мужчине вернули деньги и по решению новой медкомиссии, которой он так долго и тщетно добивался, ему «вернули» его «пожизненную» инвалидность. Только семью вернуть не смогли.

Поэтому, каждый раз, когда я вижу, сообщение о том, сколько денег выплатило Ведомство национального страхования израильтянам, я задаюсь одним вопросом: а сколько оно нам не выплатило? Недоплатило? Сколько денег было украдено у людей переживших Катастрофу европейского еврейства? Сколько денег вернулось в казну государства «под шумок»?

А в мае этого года гендиректор Ведомства национального страхования профессор Шломо Мор-Йосеф заявил, что к 2048 году Государство Израиль не сможет гарантировать выплату пособий по старости. Но до этого надо ещё дожить…

Илья Розенфельд,

политолог 

Статья была опубликована порталами Stop-News и РеЛевант под одноимённым названием.  

Израиль: армия, которая имеет государство

Единственная демократия на Ближнем Востоке — живет в условиях боевого лагеря. Трудно быть демократии в перманентном конфликте, когда ты не можешь позволить себе проиграть, поскольку поражение в войне будет обозначать уничтожение.

Хотя война и не происходит каждый день, но ощущение противостояния с враждебным миром всегда присутствует в психологии израильтян. Именно поэтому Израилю необходима сильная, современная, мобильная армия. Но дальше встает обычный вопрос: это государство имеет армию? Или может армия имеет государство?

Добро должно быть с кулаками. Демократия должна уметь защищаться. В древнегреческих Афинах, ставших прообразом современных демократических обществ, тоже существовала крепкая армия. Чтобы обеспечить процветание демократии, чтобы она нормально работала, чтобы функционировали её институты — она всегда должна быть готовой к войне. Если верить древним историографам, даже Сократ ходил на сборы, будучи уже совсем немолодым человеком. Хотя я представляю, как воспринимали сократические вопросы соратники.  

Ещё будучи студентом, мне довелось изучать модели принятия решений в сфере безопасности. Подобно тому, что «всё в израильской армии состоит из трёх частей», число возможных решений в различных ситуациях в сфере безопасности, предлагаемых политикам главой Генштаба, главой военной разведки и другими аналитиками, также равняется трём.

Система маркетинга отлажена и беспрекословно действует уже долгие годы. Как бы военные не представляли политикам преимущества тех или иных вариантов реагирования, всегда будет выбран тот, который выгоден армии. А что главное для армии – воевать. Иначе, зачем её содержать? Зачем тратить огромные бюджеты на её потребности в ущерб образованию, медицине, социальному обеспечению? Почему так престижен пост главы министерства обороны? И почему после всевозможных ошибок, неудач в военных операциях, бюджет министерства обороны лишь растёт?

Безопасность Израиля является национальным интересом, более приоритетным, чем его социальная безопасность, вопросы здравоохранения и образования. Даже сфера жилищного строительства не обходится без учёта нужд безопасности: в каждом доме, в каждой квартире предусмотрены защищённые пространства – бомбоубежища. И эту сферу тоже контролирует армия в лице Службы тыла. В бюджете каждого муниципалитета заложены потребности хозяйства в непредвиденных условиях, в чрезвычайном положении. То есть, во время боевых действий, к которым это муниципальное хозяйство должно быть готово.

Культу армии в Израиле могут позавидовать лидеры самых тоталитарных государств: ей посвящают стихи, о ней слагают песни. Это воистину народная армия, горячо любимая народом, который не только платит налоги на её содержание, но и жертвует деньги в фонд помощи военнослужащим.

И когда ты устраиваешься на работу в Израиле, тебя спрашивают: «Где ты служил?».

Заложниками армии являются не только политики. Они вынуждены принимать необходимые армии решения, поднимать её финансирование не только и не столько исходя из побуждений безопасности, но являясь заложниками доктрины израильской безопасности, в центре которой находится ЦАХАЛ.

Граждане Израиля также являются заложниками Армии обороны Израиля, так как признавая эту доктрину, уверовав в неё и в то, что спасения ждать больше не от кого, от ситуации, в которой государство имеет свою армию, на протяжении почти 70 лет своего существования, Израиль перешёл к ситуации, в которой армия имеет государство.

Армия всегда выбирает наступательное оружие. А населению нужна безопасность. Поэтому нет ничего удивительного, что решение о создание «Железного купола» принял гражданский Амир Перец, который на посту министра обороны выглядел полным лохом. Большинство генералов было против. Военные начальники лучше бы потратили эти деньги на новые танки, самолеты, пушки. Гражданский министр обороны Перец понял, что население ждет от него, прежде всего, защиту от вражеских ракет. А для этого обязательно не столько бомбить места, из которых вылетают касамы, но не позволить этим касамам поражать израильские города.

У нас сильная амия, которой мы по праву гордимся. Но «война — это слишком серьезное дело, чтобы доверять её военным» - говорил Клемансо, который возглавил Францию в самый тяжелый час Первой мировой войны и привел своё отечество к победе. Мы все патриоты. Мы не просто болельщики своей армии. Израильтяне до старости ходят на сборы, подвозят солдат, жертвуют деньги.

Но все мы должны понимать: это государство имеет армию, а не армия имеет государство.

Илья Розенфельд, политолог

Статья была опубликована порталом Stop-News под названием "Армия и страна" и порталом РеЛевант под названием "Армия для государства, или государство для армии?"

Интервью с феей

Что вы знаете о феях? Они маленькие? Порхают между цветами? У них есть волшебные палочки? Они курируют какие-то сферы жизни людей?

Конечно же, вы не верите в фей. Вижу это по вашим лицам. Ваше дело. Но уверен: не верите вы в них лишь потому, что никогда не встречали. А значит, многое упустили в своей жизни. Возможно, самое важное. Мне же посчастливилось – я встретил фею и даже взял у неё интервью. Читайте, размышляйте. Хотите – верьте, хотите – нет. Я пишу лишь о том, что случилось со мной, когда я встретил фею.

Тёплыми июньскими днями я люблю сидеть в городском парке. На аллее под раскидистым дубом, дарящим прохладу своей листвой, стоит моя любимая скамейка. Она постарела, как и дуб, за ней, и много раз была покрашена, о чём свидетельствует шелушащаяся краска, осыпающаяся разноцветной пылью. Каждый раз, вставая, я отряхиваю эту радужную пыль с потёртых джинсов.

Однажды, стряхивая пыль, я услышал рядом с собой: «Апчхи!» Повернувшись, я увидел девочку в нарядном розовом платье. На ней были лакированные туфельки, а на голове – диадема, сверкающая всеми цветами радуги. В руках у неё была палочка, обёрнутая серебристой фольгой с сияющей золотой звездой на конце. Вокруг девочки струился запах лесных ягод и чайных роз, сдобренный летним солнцем. Милая девочка с золотистыми кудряшками чихнула ещё раз и заулыбалась. Я быстро выпалил: «Будь здорова!» – в то время как мысли пытались найти ответ на главный вопрос: «Что эта милая девочка делает здесь?» Конечно, взрослый во мне хотел спросить её, где её родители, почему она одна, но ребёнок во мне, фантазируя, пытался сам найти ответы.

И когда мне казалось, что ответ вот-вот соскочит с языка, девочка заговорила: «Нет, это не карнавал и не маскарад. Никто поблизости не отмечает день рождения. Просто я знаю, что ты в меня веришь. С самого детства. И всегда хотел встретить меня. Вот я перед тобой – твоя фея».

Онемев, я подумал, что перегрелся на солнце, но девочка улыбнулась и спросила волшебным голоском: «Хочешь мороженое?» Не успев ответить, я уже держал в руках эскимо – точно такое, как в детстве. Такое же было и у феи. Мы ели мороженое и весело болтали.

Она напоминала мне случаи из детства, связанные с её появлением. Подарки на дни рождения, Новый год, весёлые истории, первый поцелуй. Оказывается, она всегда была рядом. Эта девочка была моим лучшим другом, которому я доверял свои тайны.

Беседуя с ней, я невольно окунулся в детство. Во мне снова проснулся ребёнок, жаждущий познания. Мы сидели на земле и говорили обо всём на свете. У неё были ответы на все вопросы, и я пожалел, что не встретил её раньше. Тогда взрослые улыбались, но я понял со временем, что это было потому, что они не знали ответов.

Неожиданно взрослый во мне взял верх. Журналист. И я начал задавать фее серьёзные вопросы. Как ни странно, её это не смущало. Осознавая, что я первый журналист в истории, говорящий с феей, я решил записать интервью.

– Зачем нужны феи?

– Чтобы бороться со злом.

– А все феи добрые, или есть и злые?

– Мы, как люди, бываем разными.

– Как давно феи живут среди людей?

– Всегда.

– А сколько фей существует?

– Нас много. Мы живём в каждом ребёнке. Но видят нас только те, кто в нас верит.

– У вас есть организация? – Моя фея посмотрела на меня с недоумением, которое сменилось улыбкой.

– Вот вы, взрослые, всё усложняете. У нас нет царств или королев. Мы – это вы. Мы всегда с вами, в каждом мальчике и девочке.

– То есть, тебя сейчас нет? Ты только в моей голове?

– А мороженое? Оно ведь настоящее? Ты почувствовал его вкус?

– Извини, – сказал я. – Конечно, почувствовал. Просто нам, взрослым, трудно долго оставаться детьми. Но с тобой у меня это получается.

Мы улыбнулись друг другу.

– Ты умеешь летать? – спросил я.

– Да. Хочешь посмотреть?

– Конечно! – воскликнул я.

Вдруг у неё за плечами появились крылышки под цвет платья, и она взлетела надо мной, посылая солнечных зайчиков, которые скакали по мне, согревая.

– Кто может противостоять злым феям? – не унимался я.

– Мы, добрые феи. Мы помогаем людям, защищаем от зла, множим добро.

– А как вы боретесь со злом?

– Мы действуем сообща. Встаём в круг, советуемся, разрабатываем план и выполняем его.

– Вы доверяете людям?

– Да. Но вы часто подводите нас, а мы вас – никогда.

– А добрая фея может стать злой?

– Да, если её сильно обидеть и заставить потерять веру в добро.

– А злая фея может стать доброй?

– Может. Если её убедить. Не всё ведь решается заклинаниями.

Мы долго болтали обо всём, будто были одного возраста. Рассказывали друг другу весёлые истории, придумывая их на ходу.

Неожиданно наступил вечер, и нам нужно было прощаться. Фея подлетела ко мне, коснулась палочкой моей груди, улыбнулась и исчезла так же внезапно, как появилась.

И хотя солнце уже зашло, я ощущал тепло и радость, как будто вечер не наступил.

Думая о моём приключении, я подошёл к дому и поднялся пешком на третий этаж. Жена поприветствовала меня из кухни, где колдовала над ужином.

Снимая ботинки, я заметил рядом с зеркалом свою дочь. Она примеряла прозрачное розовое платье и расчёсывала золотистые кудряшки. Застыв, я подошёл к ребёнку и спросил:

– Милая, ты была сегодня в парке?

– Нет, – ответила она.

– А куда ты такая красивая собираешься?

– В школе вечер. Бал, маскарад, викторина и танцы. Пап, ты не видел мою волшебную палочку?

Палочка стояла в моём ботинке. Я поднял её и ахнул: она была точно такой, как та, которой фея коснулась моей груди.

– Не забудь крылышки, солнышко! – крикнул я.

– Откуда ты про них знаешь, папочка?

– Мне показала их одна милая фея.

– Я же говорила, что феи существуют! – воскликнула она, улыбаясь.

– Конечно, милая, – ответил я и направился на кухню.

Крылья Сизифа

Он не работал уже целый месяц, и сама мысль о своей невостребованности на рынке труда угнетала его. Ещё больше давило осознание того, что за последний год это был не первый месяц без работы, а значит, и без дохода. Но хуже всего было встречаться с детьми, когда хватало денег только на проезд. Он не мог купить им ни мороженого, ни игрушки. Это беспокоило его больше, чем упрёки бывшей жены за неспособность платить алименты и растущие долги. Он задолжал не только своим детям, но и другим людям, банкам, кредитным компаниям, государству. Он хотел убежать от всего этого, но его страна, которую он так любил, стала для него тюрьмой. Хотелось уехать, найти работу за границей в крупной компании, но его останавливала не столько невозможность выезда, сколько страх оставить детей без поддержки, лишить их своего внимания и любви. Он не хотел, чтобы они почувствовали себя брошенными.

Из-за перебоев с трудоустройством он не мог встать на учёт на бирже труда и получать пособие по безработице, ведь за год ему не удалось набрать 9 месяцев непрерывного стажа. Ему не столько были нужны эти деньги, сколько возможность спокойно искать работу, помогать любимой женщине с коммунальными расходами, участвовать в домашнем хозяйстве. Он хотел иметь хоть небольшой доход, чтобы платить детям алименты и не краснеть перед ними, когда они просили купить что-то, пусть даже самое маленькое.

Ощущение, будто его обложили со всех сторон, как загнанного зверя, усиливалось, когда он проезжал мимо аэропорта и видел взлетающие и приземляющиеся самолёты. Самолёт стал для него не просто символом, а воплощением свободы. Он мечтал, подобно этому крылатому чуду, взлететь, пересечь границу, забыть о паспортном контроле и преградах.

Но даже без этих препятствий он не мог купить билет на самолёт. Всё это приводило его в отчаяние, особенно после очередной отправки порции резюме, когда он получал лишь редкие звонки от работодателей, а чаще — полное молчание. Если ему и звонили, то после телефонного собеседования ему неизменно говорили: «Мы вам позвоним, если…» или «Мы оставляем за собой право…». Он знал наизусть эти фразы. Они не обнадёживали, наоборот, лишь подтверждали, что он снова останется без работы.

Ситуация выглядела абсурдной: его квалификаций и опыта было достаточно, чтобы легко устроиться, но его идеальное резюме часто пугало работодателей. Претендуя на должности ниже своих способностей, он встречал недоумение, а когда пытался получить более высокие позиции, начальство боялось, что долго он «ходить в замах» не будет, и ему придётся потеснить кого-то из руководства. Никто этого не хотел. Всем было комфортно на своих местах, и амбициозный специалист, как он, оказался не у дел.

Чем больше он подчищал своё резюме, убирая академические степени и престижные должности, тем больше начинал сомневаться, что это вообще когда-то существовало. Он всё чаще думал, что, может, этих знаний и опыта у него и не было. Возможно, он и вправду не стоит ничего как специалист, раз не может найти работу. Он всё чаще впадал в депрессию и страдал от комплекса неполноценности.

Мыслям о смерти он уделял много времени. Боясь её, он ощущал, как его душа заперта в теле, из которого ей не выбраться. Он чувствовал, будто часть его — и тела, и души — уже умерла и была погребена.

Единственным, что возвращало его к жизни, были дети, в которых он растворялся, и его хобби, которое могло бы стать источником дохода, но так и не стало. Он писал короткие рассказы, которые читали тысячи людей в Интернете. Но отношения с издательствами не складывались: мелкие были ненадёжными, а крупные требовали оплату за издание, не считая его ценным автором. Возможно, они даже не читали его рассказы. У них были свои «постоянные» авторы, не желавшие потесниться.

В моменты отчаяния, ощущая одиночество, он писал стихи, надеясь, что это принесёт облегчение. Он верил, что, положив свои мысли на бумагу, освободится от них:

«Мне некомфортно в этой жизни
Не тот размер её одежды,
И в голове роятся мысли, - 
Что я не тот, каким был прежде.

Мне некомфортно говорить, 

Писать привычней и надёжней. 

Кому бы душу мне открыть, 

Да так, чтобы поосторожней?

Рыданья рвутся из груди, 

И слёзы душат, словно плети. 

Неужто горе впереди? 

Неужто мне не видеть света?

Я вижу свет, а мерещится тьма,
Я слышу дождь, отдалённо где-то,
В душе уж давно поселилась зима,
Хотя пора поселиться лету.

Я мыслю день, а ночь вокруг, 

Всё наизнанку, как в детстве свитер. 

И тень моя - неразлучный друг, 

Бежит, оставив след унылый.

В душе пустота, хоть на улице праздник, 

Её не заполнить пустыми словами. 

За рюмкой рюмку мне льёт проказник 

С бородой козла и с козла же рогами.

Тоска и грусть — мой удел земной, 

А мне бы в небо, где свет и свобода! 

Закован я в клетке телесной людской, 

И крылья подрезаны небосводом»

Он любил Камю (не коньяк, а известного философа и писателя, хотя и коньяк он тоже уважал) и других мыслителей-экзистенциалистов. Особенно ему был близок образ Сизифа, и однажды, ощутив эту близость, он понял, что более не может запереть его в себе. Даже если бы он смог, он не мог смириться с тем, что кто-то, пусть и виртуально, оказался бы таким же узником, как и он сам, вкусивший свободу лишь на мгновение и потерявший её снова.