Ненависть

На протяжении всей своей сознательной жизни он ненавидел людей низкого роста. Он ненавидел их потому, что они казались ему изгоями в мире людей нормального роста. Он видел, как их недолюбливают, ущемляют, ограничивают в выборе профессий, которыми могли заниматься только люди нормального роста и высокие представители мира людей.

Он видел, как людям низкого роста приходится доказывать, что они нормальные. Это был поистине титанический труд: зачастую им приходилось компенсировать недостаток роста неординарными умственными способностями, лидерскими качествами, ораторским мастерством – тем, у кого они были. Но даже когда они добивались успеха на различных поприщах, их продолжали ненавидеть за то, что они – низкорослые – добились того, чего не смогли добиться другие. Нормальные.

И он так же, как и все, ненавидел их. Он ненавидел их за то, что их не любили женщины, которые отдавали предпочтение высоким и статными. А если женщины и подпускали к себе низкорослых мужчин, чаще всего это были карлики. И хоть им позволяли, практически, всё – лишь потому, что, это были карлики. Они были шутами. С ними обращались снисходительно, но также и жестоко наказывали – с поводом и без. За это он ненавидел их.

Он считал людей низкого роста неполноценными. И даже не считал их людьми. Он считал, что это болезнь, генетический дефект. Считал, что, обладая таким дефектом, они не имеют права на жизнь. Считая их уродами, он был убеждён, что лучше бы они не рождались на свет, дабы не создавать дисгармонию в мире людей.

Он наблюдал за ними вблизи и издалека и каждый раз приходил всё к тем же выводам. И выводы эти не радовали его, ибо он не находил решений "проблемы низкорослых" людей. И за это он ненавидел себя. Как и их – низкорослых, создавших эту "проблему". За то, что они посмели появиться на свет. За то, что они существуют. За то, что неистребимы.

Но больше этого он ненавидел себя по другой причине. Он был карликом и именно поэтому ненавидел себе подобных. Он бы хотел, но не мог изменить себя. Он оспаривал решение природы (взывая к некой, понятной лишь ему справедливости), но не в силах был противостоять ему. Он не мог принять себя таким, каким был рождён. За это он ненавидел себя.

А ещё, он ненавидел великанов. Лишь потому, что знал, что никогда не станет таким, как они – высоким, сильным, способным на всё.

Он был способен лишь ненавидеть. Себя. Себе подобных. И всех остальных. Даже тех, кто вовсе не догадывался о его существовании.