(Пауза. Слышен звук зажигалки или тяжелый вздох)
...Вы спрашиваете, каково это? Быть богом на бумаге? Звучит,
наверное, лестно. Всемогущество, власть над мирами, судьбами. Захотел —
построил город, захотел — стер его в порошок одним нажатием клавиши «Delete».
Я зажигал и гасил звёзды, менял ход истории, заставлял богов
склонять колени. Но у этой медали есть и оборотная сторона, о которой вы вряд
ли знаете. Та, что приходит по ночам, когда монитор гаснет, а тишина в комнате
становится слишком громкой.
Знаете, люди часто говорят: «Это всего лишь персонаж. Этого
не было». Для читателя — да. Для читателя смерть героя — это эмоция, пара слёз,
закрытая книга и возвращение к реальности. А для меня... Для меня это
преднамеренное убийство.
Возьмём того мальчика из последнего рассказа. Помните его?
Того, из хосписа. У которого не было конечностей. Вы читали и, возможно, жалели
его. А я? Я знал, что он умрёт, ещё до того, как рассказал вам его историю.
Я создал его таким. Я отнял у него руки и ноги, не оставив
даже шанса обнять мать на прощание. Я поселил его в ту палату, наполнил её
запахом лекарств и безнадёжности. Я прописал каждый его вздох, каждую мысль о
боли. И самое страшное не в том, что я это написал. Самое страшное, что я мог
его спасти.
В моей власти было всё. Я мог бы написать чудо. Новую
технологию, внезапную ремиссию, да просто ошибочный диагноз! Я мог бы подарить
ему жизнь, чёрт возьми! Но я этого не сделал.
Почему? Потому что драматургия требовала жертвы? Потому что
счастливый конец показался бы фальшивым? Получается, я принёс ребёнка в жертву
«художественной правде». Я убил его ради катарсиса, ради того, чтобы читатель
что-то почувствовал.
Я сидел за столом, пил остывший кофе и методично, слово за
словом, подводил его к черте. Я чувствовал, как останавливается его сердце,
потому что это я останавливал его своими пальцами на клавиатуре.
И вот я смотрю на свои руки. Обычные руки. Не руки хирурга,
который не сумел спасти, не руки солдата. Руки писателя. Но на них невидимая
кровь тех, кого я не пощадил. Тех, кого я создал лишь для того, чтобы они
страдали и умерли ради красивого финала.
Вы спрашиваете, есть ли мне оправдание? Нет. Я не просто
рассказчик. Я — палач, который сначала заставляет вас (читателей) полюбить
жертву, а потом зачитывает приговор.
И этот мальчик... он теперь всегда будет стоять где-то
здесь, в тени книжного шкафа. Молчаливый укор моему «всемогуществу».
(Долгая пауза)
Не надо говорить, что это всего лишь литература. Если бы это
была только литература, мы бы не писали кровью из собственных вен.
Комментариев нет:
Отправить комментарий