Один человек, уставший от мира, где любая истина – стоит лишь вглядеться –оказывалась тщательно замаскированной ложью, посвятил свою жизнь поиску единственной, нерушимой Правды. Он находил ее в книгах, в словах пророков, в формулах ученых, но стоило ему прикоснуться к ней, как ее ядро рассыпалось, оставляя одну лишь пустую оболочку. Он продолжал искать, пока не оказался у подножия древнего храма.
На его ступенях сидели три обезьяны, высеченные из
обсидиана, но выглядящие абсолютно живыми. Одна закрывала глаза ладонями,
другая — уши, третья — рот и нос. Эти существа, существовавшие с начала времён,
считались хранительницами Великой Правды. Но сами они ее боялись: одна
предпочитала ее не видеть, другая — не слышать, третья — не проговориться о
ней.
Из-за этого страха каждая сформировала свою, уникальную концепцию Истины: обезьяна с закрытыми глазами полагала, что Правда — это нечто невидимое, не имеющее формы, чистая идея. Обезьяна с закрытыми ушами была уверена, что Правда — это нечто неслышимое, молчание меж слов, фон для звука. А обезьяна с закрытым ртом и носом верила, что Правда — это неозвучиваемое, тайна, которая исчезает, стоит её произнести. Поэтому она закрывала руками не только рот, чтобы не разболтать Правду, но и нос, ибо обезьяна боялась случайно вдохнуть её, а затем, пусть даже неосознанно, проговориться.
— Какая из вас знает Правду? — спросил искатель, его голос
был измучен годами разочарований. — Ту, что не рассыпается?
Обезьяны молчали, каждая погруженная в свою концепцию Правды.
— Да, какая? — прошептал искатель сам себе. — Или, может
быть, каждая из вас?
Неожиданно его посетила горькая ошеломляющая мысль: эти
обезьяны не просто избегали Истины; они использовали своё право выбора. Их
«правда» была лишь их личным, интимным волевым решением, их собственной интерпретацией.
А раз так, то сколько людей, столько и истин. Каждый, кто выбрал свою версию,
был по-своему прав, и при этом каждый, с точки зрения остальных, — неправ. И в
этой множественности выборов пряталась единственная истина: абсолютной Правды
нет, есть только личные интерпретации, и всё в этом мире относительно.
Искатель провел у Храма годы, пытаясь понять: может быть,
Правда в их совокупности? В парадоксе? Он пытался сложить невидимое с неслышимым,
надеясь получить неозвучиваемое. Он пытался заставить их заговорить, увидеть
или услышать. Но они были идеальными воплощениями своего выбора. Он понял, что
у каждой из них есть фрагмент, но ни у одной — целое. И он понял, истины ему не
узнать.
Смирившись с поражением, он встал, чтобы уйти, и повернулся
спиной к Храму.
И в этот момент, в идеальном, синхронном движении, все три
обезьяны опустили руки. Они смотрели на него, слушали его уход и,
наконец, заговорили в унисон, произнося единственное слово:
«Ты».
Искатель вздрогнул и обернулся. Он посмотрел на них, на их открытые, полные бездонной мудрости глаза, и вдруг понял, что истинная Правда не в том, что он искал, и не в том, что они хранили, а в самом акте поиска. Он сам, своей изнуренной, но не сломленной волей, был единственным смыслом всего.
Он был готов принять эту финальную, спасительную, всеобъемлющую Истину, но остановился, когда увидел, как на губах трех обезьян растягивается тонкая, едва заметная... улыбка, которая была не что иное, как четвертая, самая изощренная маска Лжи, пустая оболочка без содержания.
Комментариев нет:
Отправить комментарий