«Слышу голос из прекрасного далёка,
Он зовёт меня не в райские края...» (Ю. Энтин.
Черновой вариант)
Глава первая. Маска. (1970-е годы. Институт
востоковедения)
В коридорах Института востоковедения пахло старым паркетом и безнадёжностью. Тишину нарушал лишь шаркающий звук шагов академиков и шелест страниц диссертаций. Игорь поправил очки и уткнулся в рукопись: «Аграрные реформы в Бирме XIV века». Это была его крепость, его щит. Здесь он был «Игорем Всеволодовичем», уважаемым молодым, но подающим надежды, кандидатом наук. Серьёзным человеком.
— Игорь, Вы слышали? — в кабинет, не стучась, заглянул
коллега, лысоватый специалист по древнему Китаю. — В «Пионерской правде» опять
печатают эту чепуху про космос. Какой-то выскочка… Как его? Булычёв?
Игорь почувствовал, как холодок пробежал по спине. Сердце
замерло, но лицо осталось непроницаемым.
— Не читал, — сухо ответил он, переворачивая страницу с
описанием сбора рисового урожая. — У меня нет времени на детские глупости. Вы
же знаете, у меня горят сроки по монографии.
— И правильно, — кивнул китаист. — Наука не терпит суеты. А
этот Булычёв... Наверняка какой-нибудь студент-недоучка. Пишет левой ногой.
Дверь закрылась, и Игорь остался один. Он посмотрел на свою
научную работу. Строчки машинописного текста поплыли перед глазами. «В XIV
веке правители Пагана использовали боевых слонов для подавления восстаний в
северных провинциях...»
Игорь моргнул – реальность дрогнула. Вместо пыльного
кабинета он увидел лиловое небо чужой планеты. «Слоны... Нет, слишком
просто. Пусть это будут боевые роботы. Ржавые, скрипучие, оставшиеся от древней
цивилизации. И они не подавляют восстания, они... нянчат детей. Да.
Робот-нянька, который цитирует Шекспира, пока меняет пелёнки».
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение. В углу страницы карандашом,
едва заметно, нарисовал маленького робота с цветком в железной клешне. Затем
Игорь выдохнул. Его руки слегка дрожали. Если бы этот «китаист» узнал, кто
именно скрывается за фамилией Булычёв, и что сегодня ночью уважаемый бирмолог
Игорь Всеволодович гонял космических пиратов по кольцам Сатурна, карьере пришёл
бы конец.
«Несерьёзно», — сказали бы в парткоме.
«Клоунада», — сказали бы в директорате. Это был бы волчий
билет.
Дома было тесно. Типовая московская квартира, забитая книгами и сувенирами из командировок. Когда жена и дочка заснули, Игорь тихо пробрался на кухню. Это был его капитанский мостик. Он закрыл дверь, завесил стеклянную фрамугу полотенцем, чтобы свет не мешал домашним, и достал пишущую машинку.
Он вставил чистый лист. «Аграрные реформы» остались в другом
измерении. Здесь, на кухне, пахло чаем и свободой.
Игорь посмотрел на рисунок, приклеенный клейкой лентой к
холодильнику. Дочка нарисовала себя. Кривые ножки, огромные глаза, странный
цветок в руке.
— Алиса, — прошептал он. — Что же с тобой случится завтра?
Он не мог подписать рассказ своим именем. Это было бы
самоубийством. Ему нужен был камуфляж. Он взял имя жены — Кира, и фамилию
матери — Булычёва. Кир Булычёв. Звучало грубовато, по-мужски, надёжно.
Никто не заподозрит интеллигентного востоковеда.
Пальцы ударили по клавишам: в этот момент он перестал быть
уставшим историком. Он сам стал участником экспедиции. «Я пишу, и мне
кажется, что кухня исчезает. Я слышу, как гудит двигатель "Пегаса". Я
вижу, как Зелёный — вечно недовольный механик, удивительно похожий на нашего
завхоза Степаныча, — ворчит про то, что мы забыли взять запчасти...»
Реальность отступила. На бумаге проступили первые строки: «Космокатер
завис над поляной. Трава здесь была фиолетовой и пела, когда на неё
наступали...»
Глава вторая. Разоблачение (1982 год. Кабинет
директора)
Прошли годы. «Студент-недоучка» стал знаменитостью. Его книги шли нарасхват, по ним снимали фильмы. Вся страна гадала: кто этот Кир? Отшельник из Сибири? Космонавт на пенсии?
Игорь сидел в кабинете директора института. Директор, тучный
мужчина с орденом на лацкане, вертел в руках газету.
— Игорь Всеволодович, — голос директора был тяжелым. —
Пришла разнарядка. Государственная премия СССР за сценарий к фильму «Через
тернии к звездам». И за эти... детские книжки.
У Игоря пересохло в горле. Вот и всё. Конец карьере. Сейчас
его спросят, не знает ли он этого пошляка, и всё раскроется. Или уже раскрылось?
— Лауреатом объявлен некто Булычёв, — директор поднял глаза.
— Но в отделе кадров говорят, что паспорт с такой фамилией у них не значится. А
премию, Игорь Всеволодович, нельзя вручить псевдониму. Нужен человек. Вы не
знаете, кто это?
Тишина в кабинете стала осязаемой. Слышно было, как за окном
гудит троллейбус. Игорь понял: бежать больше некуда.
— Знаю, — тихо сказал он.
— Это я.
Директор замер. Его брови поползли вверх, превращая лицо в
маску изумления.
— Вы? Доктор наук? Серьёзный учёный? Пишете про... говорящих
козлов и летающие тарелки?
— Про будущее, — поправил Игорь. Голос его окреп. — Я пишу
про будущее, в котором нам всем хотелось бы жить.
Директор молчал минуту. Потом хмыкнул. Потом вдруг улыбнулся
— впервые за десять лет совместной работы. Улыбка была почти детской.
— А я ведь читал, — прошептал директор. — Внучке. И сам...
зачитался. Про птицу Говоруна. Хорошо написано, чёрт возьми.
Он протянул руку через стол:
— Поздравляю, товарищ... Булычёв. Но новую монографию по
Бирме вы всё-таки сдайте в срок.
Эпилог.
Он вышел из здания института. На дворе был 1982 год. С неба падал мокрый снег, но Игорю казалось, что это звёздная пыль. Он больше не был раздвоен. Миелофон больше не нужно было прятать. А дома его ждала Алиса. Настоящая. Которая, к счастью, никуда не улетела, а просто выросла.
Комментариев нет:
Отправить комментарий